— Кого купили? — переспросил Иван Карлыч.
— Чижа купили какого-то, — недоуменно ответил Будильник.
— А где он? — спросил Тимоша.
— Вот именно: где? — Иван Карлыч с размаху посадил пенсне на нос. — Где этот чиж?
— Надо поискать. Раз написали, должен быть.
Тимоша решительно встал.
— Тапки! Тапки! — закричал Иван Карлыч.
Мальчик покорно вбил ноги в тапки и, волоча их по полу, как каторжник ядра, пошёл в комнату родителей. Иван Карлыч и Будильник двинулись следом.
На папином письменном столе был, как всегда, идеальный порядок, который наводила мама. Однако никакого чижа там не было.
У маминого зеркала, словно на боевом посту, как говорил папа, опять-таки в идеальном порядке выстроились тюбики с губной помадой, баночки с тенями и тушью, всякие склянки с кремами.
Но чижа и там не было.
Не было его и под широкой кроватью, где сиротливо пылились папины гантели, не было его и в шкафу, и на стеллажах с книгами.
— Где же чиж? — вопрошал, вскидывая пенсне, Иван Карлыч.
— Айда на кухню!
Кухня была предметом гордости и мамы, и папы. У мамы здесь, как и во всей квартире, был идеальный порядок, кастрюльки сияли никелированными боками, всевозможные баночки и коробочки для приправ громоздились в таком количестве, точно родители собирались в ближайшем будущем перейти на изготовление блюд только из одних приправ. Правда, Тимоша знал, что в этих коробочках можно найти всё что угодно — от мелких гвоздей до электрических пробок включительно, — но только не приправы.
Папа в своё время решил придать кухне вид деревенской избы. Одну стенку он обил закопчёнными досками, чтобы в кухне, как он говорил, сформировались разные зоны — зона приготовления и зона принятия пищи. А со временем, может, выкроилась бы и третья зона — послеобеденного отдыха.
Все зоны должны были пересекаться у кухонного стола. Вот здесь-то, на кухонном столе, Будильник, Тимоша и Иван Карлыч увидели клетку, накрытую большим пёстрым маминым платком.
Тимоша торопливо стащил платок с металлических прутьев.
И тут все трое ахнули!
Глава четвертая
Чижик-пыжик
Клетка была снаружи так густо оклеена цветными вырезками из рекламных проспектов и иностранных журналов, что невозможно было разглядеть, кто внутри.
На фотографиях сверкали никелем и лаком мотоциклы, матово чернели магнитофоны, свернувшись улитками, громоздились наушники, оскаливались клавишами какие-то неведомые музыкальные инструменты.
Надписи на всех языках рябили в глазах так густо, что и дверца не сразу отыскалась.
Иван Карлыч осторожно постучал в эту заклеенную дверцу:
— Алло… Алло… Простите…
В клетке что-то зашуршало, и хриплый голос не очень-то вежливо спросил:
— Чего надо?
Не успели они ответить, как дверца распахнулась и в её проёме появился (а может, появилась?)… А вот кто появился, было трудно сказать! Тут Тимоша, Сурок и Будильник ахнули во второй раз.
На том, кто стоял на пороге клетки, были джинсы с таким количеством заклёпок, точно это были не штаны, а по крайней мере паровоз, и футболка с картинками и надписями, такими же, как на стенах клетки… Чего только на ней не было нарисовано: криворотые молодцы лупцевали друг друга босыми ногами, скалились зубастые тигры, наяривали на гитарах лихие певцы. А поверх всего шла густая надпись: MONTANA.
Существо встряхнулось и зазвенело цепочками. Их на его груди и на штанах болталось столько, что с их помощью, пожалуй, можно было поставить на якоря весь торговый флот.
Иван Карлыч, Тимоша и Будильник только рты разинули.
Существо резво повело клювом, оглядело всех сбоку нахальным круглым глазом и уставилось на Ивана Карлыча.
— Дед, продай очки!
— Что? — растерялся Иван Карлыч.
— Очки! — сказало существо и длинно сплюнуло, чуть не попав в циферблат Будильника. — Могу сменяться! Что просишь?
— У вас плохо со зрением? — посочувствовал Тимоша.
— Со зрением — нормалёк. Это для прикида.
— Для чего? — не понял Иван Карлыч.
— Ну, я этот утиль на нос цепляю, — пояснило существо, — и все в отпаде!
Иван Карлыч запыхтел от негодования, возмущённо затряс щеками.
— Это, молодой человек, — он гордо вскинул голову, — будет нам известно, не очки! Это пенсне!
— Не хочешь меняться — подари! — невозмутимо продолжало существо.
Иван Карлыч задрожал, выпятил грудь и вдруг, срываясь на визг, выкрикнул:
— Перебьёшься! Х-х-х-х-ха-ам!
Существо мгновенно сникло и смиренно чирикнуло:
— Молчу.
Иван Карлыч надел на нос пенсне и, глядя на нахала как бы с очень большой высоты, спросил:
— Так это вы чиж «молодой и весёлый»?
— Ну! — мотнул головой Чижик.
— Ну-с, молодой человек, давайте, так сказать, приближайте нас к природе…
— Я что, фокусник? — зачирикал Чижик. — До «Природы», может, час на точиле пилить. Тоже сказанул: «приближай».
Он шмыгнул клювом, хмыкнул и сплюнул.
Иван Карлыч озадаченно переглянулся с Будильником, потом снял с носа пенсне и зачем-то стал его протирать.
— То есть я совершенно не понимаю… — бормотал он. — Отказываюсь понимать, с позволения сказать, этот щебет. Что за точило? Почему на нём нужно пилить?..
— Ну вы все что, воще?
Чижик покрутил жиденькими крылышками у виска и присвистнул.
— Вот так «Руслан», — принялся растолковывать он. — Ну, «Руслан», где плавают. Вот так «Океан», где хек с минтаем. А вот так, — Чижик протопал пять шагов в сторону на тоненьких ножках, — вот так «Природа». Здоровая такая! Современная!