Синергетика как феномен постнеклассической науки - [23]

Оспаривать теоретизм сам по себе не имеет смысла, поскольку он выстраивается в контексте противопоставления эмпиризму, в свою очередь понимаемому в качестве первой ступени познания, важной, необходимой, но уже пройденной такими зрелыми науками, как физика с ее кварками, большими и малыми взрывами, сингулярностями, черными дырами, параллельными мирами, в которых иногда естъ место и для разумных существ, подобных человеку, который эти миры наблюдает (Дж.А.Уилер) и даже активно участвует в их порождении. [1]

Спор с теоретизмом, согласно которому теория предписывает эксперименту, что и как наблюдать, какие именно эксперименты представляют интерес, а какие — нет, малопродуктивен, если он ведется в контексте все той же традиционной дихотомии теоретическое-эмпирическое, чувственной-рациональное. [134]

Здесь нужна иная позиция. Стремление уравнять в правах теорию и эксперимент, рассмотреть их как равноправных партнеров по диалогу — шаг в этом направлении. Но само использование объективированного, обезличенного методологического языка порождает трудности из-за вовлеченности в этот язык, принятия его «онтологических обязательств». Эта же проблема, но в несколько ином ракурсе рассматривалась мной совместно с А.И.Алешиным в связи с вопросом о статусе профессиональной методологической деятельности.

Чтобы деиерархизировать отношения эксперимента и теории, нужно задать конкретное проблемное поле. Такое проблемное поле возникает в связи с вопросами единства научного знания. Вполне естественно, что с позиций теоретизма все сводилось к единству теории.

На этом фоне сама мысль о том, что эксперимент может быть интегратором знания, основой его единства, почти неизбежно воспринималась как возврат к эмпиризму. Повторю, что иное восприятие могло состоятся при наличии третьей позиции, ориентированной на «горизонтальную сетевую коммуникацию». [12] Поиски такой компромиссной позиции были в свое время предприняты в русле системных исследований. Но эти исследования долгое время развивались изолированно от физики, как если бы физика с ее опытом интеграции знания просто не существовала. Не удивительно поэтому, что когда в конце 70-х годов наука столкнулась с необходимостью решения сложных междисциплинарных задач, и когда проблема единства научного знанния превратилась в проблему эффективности сотрудничества ученых из разных дисциплин, их координации, довольно быстро было осознано, что методологическое обеспечение этой проблемы отсутствует. По свидетельству Н.Н.Моисеева, когда он в качестве руководителя большого междисциплинарного коллектива исследователей в середине 60-х годов столкнулся с проблемой единства науки на практике как конкретной проблемой организации эффективного сотрудничества ученых, он обнаружил, что эта проблема в методологии науки обходится стороной. [98] Что же касается общих диалектико-материалистических утверждений о том, что единство научного знания коренится в единстве природы, в материальности объективного мира, то пользы от них было мало.

Мало конструктивного можно было так же почерпнуть из ссылок на единую науку будущего по Марксу. Не спасало положение и утверждение, что единая наука, по Марксу, это не единственная наука, так что наукам о человеке не грозит опасность растворения в обезличенной всеобщности «естественнонаучных закономерностей». Более существенное значение имела здесь деятельностная концепция, получившая развитие также и в русле системных исследований. Но о системных исследованиях позже. Вернемся к эксперименту.

2.2 Эксперимент и интеграция современного научного знания

Экспериментальные методы познания — важнейшая составная часть методологического арсенала современной науки. От уровня их развития существенным образом зависят не только количественные, но и качественные характеристики роста научного знания, а также та быстрота, с которой оно находит свое применение в различных сферах человеческой жизнедеятельности. «Опыт истории показывает, — подчеркивал Л.И.Седов, — что всякий прогресс в науке в первую очередь связан с прогрессом в теоретических и экспериментальных методах, инструментах и приборах», [138] отмечая при этом то революционное значение, которое имело для развития науки создание телескопа, микроскопа, радиотехнических приборов, электронной аппаратуры, ЭВМ, квантовых генераторов и т.д.

И действительно, осознавание инструментального контекста экспериментального познания формирует новое понимание эксперимента как процесса, каждый шаг в развитии которого имел для научного познания гораздо более значительные последствия, чем те, которые можно было бы ожидать в том случае, если бы весь прогресс эксперимента сводился к простому количественному росту производства эмпирической информации, служащей, в свою очередь, не более чем «сырьем» для выработки теоретического знания.

С экспериментом связана вся история развития науки нового времени и, в первую очередь, история естествознания, которое по праву называют экспериментальным, подчеркивая этим его отличие от существовавших ранее в рамках систем античной и средневековой науки способов познания природы. Осуществленный наукой нового времени переход от метода простого наблюдения явлений, ограниченного по своим возможностям и пригодного главным образом для их сравнительного эмпирического изучения и классификации, к активному их исследованию посредством их воссоздания в контексте систематического и целенаправленного экспериментирования, стал важнейшей вехой на пути исторического развития человеческого познания.