Синее золото - [33]
Он до конца не знал, что не надо. Но всем своим существом хотел он удержать ее от какой-то стремительности, замедлить ее шаг и исполнение каких-то для него таинственных решений.
— Паркер, я сказала и теперь довольно об этом. Правда, какой хороший вечер. Сегодня надо устроить чай на воздухе, — сказала она, улыбаясь.
Они подходили к дому, где жил Хилидзе, главному дому в Отрадном. К перилам крыльца были привязаны три верховые лошади. Крепко подвязанные узлом хвосты придавали им поджарый вид. Их ноги до самого крупа были забрызганы грязью. Видимо, всадники торопились, не обращали внимания на дорогу и не задерживали хода на лужах. Все три лошади были в мыле и еще тяжело дышали.
Верховые часто приезжали в Отрадное с соседней станции. Обычно они привозили почту.
Но почему на этот раз три коня? И кто этот незнакомый молодой человек в какой-то полувоенной форме, который стоит на крыльце?
— Славные лошади, — беззаботным тоном заметила Таня, проходя, и потрепала одну из них по шее. — Вот бы прокатиться.
— Ускачем, Паркер, — полусерьезно сказала она по-английски. — Нет, нельзя. Они так загнаны. Кому-то надо было торопиться.
Они пошли к домику, который стоял невдалеке.
Торопиться действительно надо было. Только к вечеру доставили в Отрадное брильянт, потерянный Шариком накануне ночью в лесу. Пока передавали камень по линии, пока делали объезд, чтобы не вызвать подозрений, прошло много времени.
— Вот, полюбуйтесь товарищ, зачем вы ее из Парижа привезли, — говорил Хилидзе Воронову, подбрасывая перед ним на ладони камень. — Ничего себе вещица, вероятно, стоящая. Знали, кого и послать за нею. Где только они его достали, и кто же они такие? Ну ладно, все разберем. Все они, товарищи, будут наши, а пока, чтобы и виду не было. Пусть походят еще. Там кордон остался. Может быть, еще что выловим. Здесь-то они все наши, а может быть, и тех поймаем. А нас с вами, товарищ, не оставят. Здорово все это выходит.
— Чтобы ничего не заподозрили, сегодня вечером я их зову на чай, — продолжал он. — Недолго ей осталось распивать. Пусть попьет. Потом-то похлебка наскучит. Впрочем, пожалуй, и хлебать-то не очень долго дадут. Только, товарищ, нам ошибиться ни в чем нельзя. Каждый шаг надо рассчитывать и глаз верный иметь. Камень я у себя оставлю. Приехавшие товарищи тоже пусть лучше останутся. На всякий случай лишние люди. А приехали они меня проведать. Старые приятели. Раньше вместе служили.
Товарищ Воронов, вы уж теперь с нее глаз не спускайте, мало ли что.
После того, как была получена из центра бумага о Тане, Воронов почти не оставался с ней наедине. Так казалось все просто и ясно. Ему посчастливится участвовать в раскрытии какого-то важного заговора и в задержании важной преступницы. Никаких затруднений нет, а впереди повышения, спокойный отдых за границей, которую он теперь так любит.
Все это он сразу оценил и взвесил. Сколько раз ему приходилось участвовать в слежке и поимке «вредных элементов». Иногда, казалось, накладывал руку на людей совершенно невинных. А сейчас такой явный враг той власти, которой он всегда так верно служил. Какие же могут быть сомнения?
Но Таня все время стояла перед ним. Он никак не мог представить себе ее захваченной, и потом… Он хорошо знал, что будет потом. Через несколько недель это цветущее, улыбающееся неотразимой улыбкой лицо превратится в живые мощи. Молодая девушка станет старухой. Исчезнут из глаз эти искры жизни. В них появится безразличие и покорность.
А потом в одну ночь…
Он не хотел, отмахивал от себя свои мысли. Всю жизнь служил и не рассуждал, и за это всегда получал похвалы. В чем же дело сейчас… Служба, ничего не сделать. Пройдет эта, будет другая. В чем же задержка? Надо делать свое дело и все тут.
Но опять перед ним появился образ Тани.
— И откуда такие берутся? Что ей надо? Одна в пасти зверя. Ах, молодец, какая бесстрашная. Как она тогда волка хлопнула. Почему у нас таких нету?
— Что надо? — громко ответил Воронов сам себе. — Мы все перед этой сволочью на брюхе ползаем. Не смеем слова сказать, хоть все и знаем, все видим. А вот она бесстрашная — за правду-то на смерть идет. Для кого делает это, для кого старается? Там бы небось в шелках ходила. Перед ней бы все кланялись да любовались бы ею. Золото ведь девица.
А вот теперь звереныш и уж поймали его охотники. А охотники-то кто? Знаем мы их всех насквозь. Все их дела известны. Народу-то сколько переморили. А кто они, откуда взялись? Все вместе ее не стоят. Такую бы посадить командовать, народу-то сразу стало бы лучше, заботливая какая. А от этих-то смотри, будет лучше? — он поднял голову, задержал свой шаг, почти остановился.
— У-у, — погрозил он мысленно кому-то и сжал кулаки.
И опять на фоне его памяти пронеслись молодые, жизнерадостные, приветливые девичьи лица там, далеко, на тихом берегу Финского залива, на песке около сосен. Худого слова от них никогда нс слыхал. Все, казалось, было в их распоряжении. И до чего все скромно. Кому только помешали? Небось, сразу не смели и признаться, что с ними сделали.
— А ты сам-то тогда что делал, что говорил? — ответил ему другой внутренний голос. — Своими-то руками сколько невинных душ загубил.
До сих пор версия гибели императора Александра II, составленная Романовыми сразу после события 1 марта 1881 года, считается официальной. Формула убийства, по-прежнему определяемая как террористический акт революционной партии «Народная воля», с самого начала стала бесспорной и не вызывала к себе пристального интереса со стороны историков. Проведя формальный суд над исполнителями убийства, Александр III поспешил отправить под сукно истории скандальное устранение действующего императора. Автор книги провел свое расследование и убедительно ответил на вопросы, кто из венценосной семьи стоял за убийцами и виновен в гибели царя-реформатора и какой след тянется от трагической гибели Александра II к революции 1917 года.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.
“Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991)” – одна из главных работ известного британского историка-марксиста Эрика Хобсбаума. Вместе с трилогией о “длинном девятнадцатом веке” она по праву считается вершиной мировой историографии. Хобсбаум делит короткий двадцатый век на три основных этапа. “Эпоха катастроф” начинается Первой мировой войной и заканчивается вместе со Второй; за ней следует “золотой век” прогресса, деколонизации и роста благополучия во всем мире; третий этап, кризисный для обоих полюсов послевоенного мира, завершается его полным распадом.
Вильгельм Йозеф Блос (1849–1927) – видный немецкий писатель, журналист и политик. Его труд по истории Великой французской революции впервые был опубликован ещё в 1888 г. и выдержал до Второй мировой войны несколько переизданий, в том числе и на русском языке, как до революции, так и уже в Советской России. Увлекательно и обстоятельно, буквально по дням В. Блос описывает события во Франции рубежа XVIII–XIX столетий, которые навсегда изменили мир. В этой книге речь идёт о первых пяти годах революции: 1789–1794.
Это захватывающее и всеобъемлющее повествование о бурных отношениях между лидерами держав, решавших судьбу мира во время Второй мировой войны: Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным. Перед лицом войны они боролись против общего врага – и против друг друга. Цель была достигнута: они привели союз к победе, но какие секреты остались за закрытыми дверями? Захватывающий авторский стиль повествования, неожиданно живые характеры за монументальными личностями, малоизвестные исторические детали – Келли предлагает свежий взгляд на цепочку принятия решений, которые изменили исход войны.
Представленная книга – познавательный экскурс в историю развития разных сторон отечественной науки и культуры на протяжении почти четырех столетий, связанных с деятельностью на благо России выходцев из европейских стран протестантского вероисповедания. Впервые освещен фундаментальный вклад протестантов, евангельских христиан в развитие российского общества, науки, культуры, искусства, в строительство государственных институтов, в том числе армии, в защиту интересов Отечества в ходе дипломатических переговоров и на полях сражений.
Фантастическая история о том, как переодетый черт посетил игорный дом в Петербурге, а также о невероятной удаче бедного художника Виталина.Повесть «Карточный мир» принадлежит перу А. Зарина (1862-1929) — известного в свое время прозаика и журналиста, автора многочисленных бытовых, исторических и детективных романов.
В книгу вошел не переиздававшийся очерк К. Бальмонта «Океания», стихотворения, навеянные путешествием поэта по Океании в 1912 г. и поэтические обработки легенд Океании из сборника «Гимны, песни и замыслы древних».
Четверо ученых, цвет европейской науки, отправляются в смелую экспедицию… Их путь лежит в глубь мрачных болот Бельгийского Конго, в неизведанный край, где были найдены живые образцы давно вымерших повсюду на Земле растений и моллюсков. Но экспедицию ждет трагический финал. На поиски пропавших ученых устремляется молодой путешественник и авантюрист Леон Беран. С какими неслыханными приключениями столкнется он в неведомых дебрях Африки?Захватывающий роман Р. Т. де Баржи достойно продолжает традиции «Затерянного мира» А. Конан Дойля.
Впервые на русском языке — одно из самых знаменитых фантастических произведений на тему «полой Земли» и тайн ледяной Арктики, «Дымный Бог» американского писателя, предпринимателя и афериста Уиллиса Эмерсона.Судьба повести сложилась неожиданно: фантазия Эмерсона была поднята на щит современными искателями Агартхи и подземных баз НЛО…Книга «Дымный Бог» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций произведений, которые относятся к жанру «затерянных миров» — старому и вечно новому жанру фантастической и приключенческой литературы.