Синее привидение - [21]

Есть женщины, похожие на кошек, и моя жена была кошка, настоящая кошка с фальшивыми глазами, в которых всегда тлело томление похоти. Я дрожу. Я снова переживаю тот незабвенный чудесный момент.

Несколько случаев, подобных вышеописанному, создали мне репутацию «ненормального». Жена начала избегать меня, приняв постное выражение оскорбленной невинности. Родственники стали поговаривать о том, чтобы засадить меня в больницу. Все это подхлестывало мою злобу, мою жажду мести. Я неоднократно, сидя один в кабинете, приходил в безумный восторг от одного предвкушения мести. Я начинал громко смеяться и делать гримасы. «Теперь, — думал я, — меня примут за сумасшедшего. Я спокоен за себя. Способность симуляции — это особенность тонкого интеллекта. Бедные убийцы, которые, убив, прячутся, а будучи пойманы, с, тупой покорностью идут на виселицу!»

И вот настал, наконец, момент. Я пришел к ней ночью в спальню. Она лежала передо мной, раскинув белые пухлые руки, сбросив с себя во сне одеяло и обнажив здоровое, пышное тело, созданное для похоти и страсти. Я невольно залюбовался ею. Она была прекрасна, как объект для мучений. Бешеный восторг охватил меня и я, трепеща от счастья и ненависти, уносимый могучим потоком чувств, сдавил ее белую, нежную, как пух, шею, сдавил судорожно, вложив в это движение всю душу и все силы. Явись ко мне в этот момент смерть, я сказал бы:

— Ты пришла вовремя: мне ничего больше не нужно. Я счастлив!

Я душил ее, и чем больше содрогалось ее тело, тем ярче и горячее было мое счастье, счастье ненависти и мести. Океан наслаждения поглотил меня и, когда я очнулся, она была мертвой.

Я в доме умалишенных. Я отдаю себе отчет в своем поступке и ничуть не раскаиваюсь, и ни одно угрызение совести не тревожит моей души, ибо за моей спиной стоит великолепный адвокат — наследственность. Иногда ко мне приходит она. Тогда меня охватывает сожаление о том, что я не могу задушить ее вторично.

Валентин Франчич МЕСТЬ

Директор сыскной полиции Арман Болье сидел в своем кабинете, просматривая деловые бумаги.

Сегодня он был в каком-то особенно плохом настроении. Тени мрачных предчувствий длинной вереницей ползли в его сознании, и от этого все казалось бесцветным и ненужным: и скучные деловые бумаги на письменном столе, и солнечный, весенний день, глядевший в окно и звучавший бесчисленными невнятными голосами пробуждающейся жизни.

Несколько раз он оставлял в покое различные «донесения» и смотрел в окно на синее небо, на молодые, опушенные зеленью деревья.

Резкий звонок телефона заставил его вздрогнуть.

— Я слушаю…

— Говорит Шапюи. Сегиль арестован и через несколько минут будет доставлен в сыскное.

— Где вы арестовали его?

— В кафе «Жерар». Приказаний пока никаких?

— Пока никаких.

Болье повесил трубку и, встав, начал ходить взад и вперед по кабинету.

— Наконец-то пойман! Сколько усилий, сколько хитростей было потрачено агентами на поимку этого важного преступника!..

Сам министр юстиции неоднократно справлялся у него о судьбе розысков. Превосходно!

Вошедший в кабинет дежурный чиновник доложил, что преступник в антропометрическом кабинете.

Болье прошел коридор и вступил в комнату, где на стенах висели оттиски, стояли различные приборы для измерения, и увидел высокого, элегантно одетого господина, спокойно, почти презрительно смотревшего на полицейских. Сегиль был решительно красив. Его овальное, обрамленное черной бородой лицо выражало большой ум и твердую, стальную волю.

— Обыщите, — приказал Болье.

Двое агентов поспешно принялись за дело, и через две-три минуты он с интересом рассматривал отобранные вещи.

Бумажник был туго набит кредитными билетами; только в одном отделении нашлись два письма. Болье быстро пробежал первое, и выражение удивления появилось на его лице. Странно! Кого напоминает почерк? Затем эти слова: «Арман уехал… Буду одна… твоя Симона». Странное совпадение.

Болье отложил первое и взял второе.

Из сложенного надвое почтового листка выпала фотографическая карточка молодой красивой женщины. Холодный пот выступил на его лбу: в молодой женщине он узнал свою жену — Симону. В следующий момент, вполне овладев собой, Болье отдал распоряжение о водворении Сегиля в камеру предварительного заключения и, вернувшись в кабинет, сообщил по телефону судебному следователю.

— Послушай, Симона, — говорил Болье, мешая ложечкой чай, — как ты вообще находишь брюнетов? Жгучих брюнетов с черной бородой и красивыми цыганскими глазами?

— Как я нахожу брюнетов? Но ведь ты, Арман, не брюнет.

— О, я знаю, ты любишь только меня. Согласись, однако, что есть люди более интересные, чем я. Я стар… занят делами… часто не бываю дома…

— Ты задаешь мне странные вопросы…

— Странные? Совершенно верно! Кстати, известный аферист Сегиль пойман и был обыскан в моем присутствии… Отчего ты побледнела, Симона?

— Мне что-то нездоровится…

— …Найдена карточка красивой молодой женщины, удивительно похожей на тебя.

— Похожей на меня?

— Как две капли воды. Конечно, это совпадение, Симона, но совпадение удивительное. Представь себе, на шее этой женщины тот же медальон, что я подарил тебе ко дню твоего рождения…