Синее око - [31]

— Это как все решат. — Пушкарь подымает голос. — Что ты такое за индивидуум?

— А вот так. Индивидуум.

———

Последняя электричка. Ее огни скользят по белой ночи без лучей и без света.

Паша Францев сидит в пустом вагоне. На Ланской в вагон валом валит народ. Кончилась смена на «Светлане». На «Красной звезде»... Против Паши садятся парень и девушка. У парня букет сирени. Он держит букет, как держат веник в банном зале на пути к парилке. Паша глядит на парня с укоризной:

— Ты зря так с цветами обходишься. Для чего ты сирень купил? Чтобы была радость вот девушке и тебе. А ты своей радостью помахиваешь, как помелом. Цветы, знаешь, как надо беречь? Они же тебе достались на какой-нибудь час. Вот так лучше будет. — Паша перевертывает букет в руке парня.

Парень слушает всё и подчиняется, а сам меняется в лице, не знает еще, как тут поступить.

Девушка, конечно, согласна с Пашей:

— Вот хоть нашелся человек, поучит тебя, как с цветами нужно...

Парень смутился, сунул нос в букет, будто надо понюхать. Сразу нашел розетку о пяти лепестках. Отдал девушке:

— На, съешь свое счастье.

Оба позабыли про Пашу.

Вагон теперь полон, и все будто знакомы, родня друг дружке. Спят. Судачат. Забивают «козла». Ночной рабочий поезд. Паша поглядывает на своих соседей по вагону и светлеет лицом. Даже улыбается чему-то. Встает, идет в тамбур.

Двое парней старательно царапают ключами по стеклу двери. На стекле написано: «Дверь открывается автоматически». Это было написано. Теперь, благодаря усердию парней, получилось: «верь рыгается ароматически».

— Молодцы, — говорит Паша, — изобретатели, Кирилл и Мефодий...

Парни блудливо подаются в вагон. Дверь автоматически въезжает в стенку. Францев выходит.

Он ступает по спрыснутому дождиком гравию. Ночь вся прозрачная, пахнет сосной и сиренью, и теплым парным дождем.

Францев заходит в дом. Окон в доме много, свет есть только в двух, на втором этаже.

— Здравствуй, мама, — говорит Павел, открыв дверь в комнату с фотографиями и похвальными грамотами на стене.

— Здравствуй, сыночек.

— Я к тебе на воскресенье. С понедельника нам, наверно, по полторы смены придется стоять. Месячный план горит.

— Может быть, хватит тебе уже всех этих планов, а, Пашенька? — Женщина поднялась из-за стола. На столе у нее стопа тетрадей. Женщина в очках. Учительница.

— Ты что это, мама, сочинения проверяешь? Что там нынешнее поколение пишет?

— Сейчас я тебе, Пашенька, голубцы разогрею.

— Ты меня прости, мама, я ничего не привез, прямо со смены — в электричку... Так вышло.

— Ох уж эти мне смены! Теперь у тебя и трудового стажа больше чем достаточно. Почему ты в институт на очное не подаешь?

Паша берет со стола тетрадку, читает вслух:

«Мой любимый литературный герой. Моим любимым литературным героем является герой романа Н. Островского «Как закалялась сталь» Павел Корчагин»...

— Это Коли Букатина сочинение, — говорит мать, — всё верно написано и грамотно, безусловная пятерка. Первый кандидат на медаль. А вообще-то разболтались ребятишки. Не хотят учиться. Всё равно на производство идти.

— Ну а хоть кто-нибудь что-нибудь интересное написал?

— Видишь, Пашенька, это же школа, я же им материал даю по программе.

— Я, мама, хочу в этом году на первенстве города Широкова победить, олимпийского чемпиона.

— Это что же, значит, опять будешь на своих лодках болтаться? А я-то думала, ты мне с огородом поможешь, со мной будешь жить, дома.

— Я ходил, мама, в среду, отмечался в очереди за холодильником. Теперь уже скоро я его тебе привезу.

— Да не нужен мне твой холодильник... Ой, про голубцы-то я и позабыла совсем.

Общежитие. В окно видна Невка. Вода притихла: ночь перевалила за середину. Бригада Пушкаря в своей комнате. Время спать. Только бригадир еще сидит за столом, а все по кроватям.

— ..Я его беру, — бригадир рассказывает, — а он мне, значит, что-то такое по-английски... Я ему: «Ладно, ладно, ты мне хоть что говори, а по-нашему ты фарцовщик. Продавал свое барахло, давай-ка теперь пройдем со мной...»

— ...А я тут иду по Невскому, — Володя Рубин приподнялся на локте, — красную повязочку спрятал в карман, думаю, что́ я, в пионерском отряде, и так разберемся, если что... Иду мимо кафе «Север», там очередь стоит, как всегда. Все хорошего хотят... Я тоже не прочь. Только встал...

— А вот почему, почему это так? — Севочка Лакшин скинул с себя одеяло. — Почему вот сейчас белые ночи, а мы все спим, и весь город спит? Почему люди не веселятся? Почему в кафе мороженое съесть нужно в очереди стоять?

— Вот Францеву заместитель нашелся: почему да почему. — Олег Холодов ворчит. — А Францев что, совсем с завода собрался уходить?

— Что он может без завода? — Пушкарь уже на койке сидит, брюки стягивает. — Завод ему всё дал. Заработок он имеет? Имеет. Специальность получил? Получил. Спортом занимается? Занимается. Почет ему нужен? Почет есть. Образования хочет? Так он на курсы иностранных языков поступил. Пожалуйста...

— Ему мы нужней всего. Токарюги. — Севочка Лакшин лежит носом в потолок. Сладко щурится. Сонный уже.

— Я вам тут одно место прочитаю... — Олег Холодов долго добывает из тумбочки толстую тетрадь в клеенчатых корочках. — Вот. Я Михаила Пришвина читал, у него одно место выписал, меня заинтересовало... «...Принудительная сила общественного труда требует от рабочего личного поведения, и тем самым каждому предоставляется выход в царство свободы».