— Действительно, заболталась я, а ты устала с дороги и больницы. — прощебетала Майко, уносясь в прихожую: — Син! Я за тобой заеду с утра!
— Хорошо. — буркнул я, смотря как за Майко захлопывается дверь. Удаляющийся топот и мы остаемся одни.
— Онээсан? — спрашиваю я у Нанасэ, которая со странным лицом смотрит на меня.
— Синдзи-кун. — говорит она, выпрямляя спину: — скажи мне, только честно. Очень-очень честно скажи мне.
— Что? — не понял я. Ну, то есть, конечно, я буду честен с Нанасэ-онээсан. Я всегда был честен с ней и никогда ничего не скрывал, мы же одна семья, я ее брат, она моя сестра. Никогда не врал и не скрывал. Кроме разве что журнальчиков с голыми «старшими сестричками». И оценок в школе. И того, что у Синдзи-куна нет друзей. И того, что мы с Майко-чан недавно приняли смертельный бой прямо вот на этом месте, где мы сейчас сидим и пьем чай. И того, что у меня теперь есть сверхспособности.
Например, руки вырастить. Ах, да, еще я скрываю, что у меня руки отрезали. И что я помер вот тут от потери крови — тоже скрываю. И уж тем более я ни слова не скажу о том, куда мы с Майко собираемся завтра, потому что по моим расчетам именно завтра часов в одиннадцать труп, который мы достали из холодильника — оттает и можно будет отбить ему молотком лицо до неузнаваемости, а татуировки и родимые пятна — стереть наждаком. И ни слова о Читосе и ее проблемах, или о том, что мы собрались ее выручить. Действительно, как я могу врать своей старшей сестренке? Разве что ради ее же блага.
— Скажи мне честно — ты связался с … семьей?
— Нет. — ни мгновения ни раздумывая, соврал я. С другой стороны, это и не ложь вовсе, ведь хотя Майко-чан — человек Джиро-самы, здесь она выступает как независимый … наниматель, вот. Надо было у нее монетку в одну иену выпросить, как адвокаты у подзащитных, типа — теперь я представляю ваши интересы. Круто так. Жаль, что крутые фразочки в нужные моменты в голову не лезут. А вот потом, потом — конечно. Надо было так сказать, или так сделать…
— Ты знаешь, кто такая эта Майко? — спросила Нанасэ, наклонившись ко мне.
— Эм… она твоя знакомая по работе? — попытался закосить под идиота я.
— Нет. То есть да, но не только. Она не работает у Нода-сан. Она работает с Джиро-сама. — Нанасэ сделала круглые глаза: — ходят слухи, что она выполняет для семьи некоторые особо деликатные поручения. Она — настоящий боевик, Синдзи-кун! Я очень хорошо отношусь к Майко, она веселая и я от нее ничего плохого никогда не видела. Но она — якудза. И… это может плохо сказаться на твоей учебе. И работе.
— Вот как… — делаю удивленный вид.
— И в каких вы отношениях с … Майко-сан? — осторожно спрашивает Нанасэ. Вот же. И дались всем эти мои отношения с Майко. Нет у нас отношений, кроме партнерских, дружеских и «вместе мы банда». Все. Но Нанасэ это не устроит, Нанасэ — она Синдзи-куна насквозь видит, по крайней мере думает так. Вот бы сейчас покраснеть хорошенько, да смущающимся голосом сказать — нету у нас ничего — и руки за спину. Так, чтобы понятно было — просто подросток увидел красивую тетю, пару раз ночевал с ней рядом, видел ее в белье и нафантазировал себе черте что. Но краснеть у меня не сильно получается, пробовал уже, нету актерских навыков.
— Нанасэ-онээсан. — говорю я: — у меня с Майко-чан все хорошо. Майко рассказала мне что тому человеку, который натворил дел в заведении Ноды-сан… сделали очень больно. Поэтому я очень люблю Майко-чан.
— А почему ты называешь ее Майко-чан? — хмурится Нанасэ.
— Эээ… да потому что она меня попросила.
— Синдзи… — в голосе Нанасэ сквозит беспокойство: — с тобой что-то случилось? Ты ведешь себя как-то странно… — и вот тут я понимаю, что влип. А вот не надо думать, что вокруг никто и ничего не заметит, нельзя людей за идиотов держать. Пока я вживался в роль Синдзи-куна, обычного подростка, ничего не делал, кроме как ходил в школу и отъедался на харчах Нанасэ-онээсан — я был вне подозрений. В обычное время у Синдзи и общения-то сильно не было, Нанасэ дома только после работы появлялась, в школе ни с кем особенно не был близок. Думал, что никто ничего и не заметит.
Ну, подумаешь, подрался там с кем-то, подумаешь характер немного изменился, подростки, они такие. Сегодня ходит и мангу читает с друзьями, а завтра уже весь в коже и татуировках в подворотне пиво пьет с братанами. Однако, как только началась вся эта история с нападением — я совсем забыл про то, что я здесь не старый опытный хрен с горы, а подросток не имеющий практического опыта … практически во всем.
С другой стороны и времени у меня не было сантименты тут разводить, надо было реагировать, а не обдумывать далеко идущие последствия. Майко спасать. Себя тоже. Читосе эту сейчас. И опять Майко — полезет же, дурочка, обязательно полезет в бутылку. Что делать? Как оправдать что я — не совсем Синдзи? Откуда у подростка навыки и опыт? Даже просто зрелость.
Хотя, в той жизни я как-то видел такой вот взгляд у двенадцатилетнего пацана. Правда в руках у пацана был печально известный «бур» или Ли-Энфилд, старый, отполированный руками до блеска. Шел пацан впереди небольшой группы женщин и детей, держал винтовку на плече. Повстречавшись взглядом — он не отвел глаз. Потому что в этой семье отныне он был старший мужчина. И эти женщины и дети за его спиной — это теперь его ответственность. И взгляд у этого пацана был такой, словно бы ему не двенадцать лет, а все сорок. Тяжелый взгляд взрослого, осознающего что если не он, то никто больше не защитит его мать, сестер и братьев. Так что повзрослеть взглядом и поведением — не проблема в этом гадском мире. Достаточно остаться наедине с судьбой, против всего мира, сжимая старенький Ли Энфилд калибра семь и семь миллиметров с пятью последними патронами в магазине, когда за твоей спиной вся твоя семья. Все, что от нее осталось.
