Синдром выгорания любви - [12]

— Не уходите, Раечка. Вам, как ученице, нужны «подопытные»? Я готов в следующий раз стричься у вас.

Прасковья включила фен, чтобы не слышать, о чем он говорил с Райкой, а та кивала головой и краснела.

Стрижка долгожданного клиента закончилась, и Паша почувствовала себя опустошенной.

— Куда мне платить?

— Там на выходе администратор-кассир, — еле выдавила она.

— Раечка, вы меня должны проводить, — сказал Гулько тоном, не терпящим возражений. Он решительно взял девушку за руку и двинулся к выходу, крикнув: — Спасибо, Паша. Вы замечательный мастер!

Райка вернулась на рабочее место буквально через пять минут и боязливо произнесла:

— Он расплатился, Прасковья Петровна, и вот, дополнительно лично вам премию просил передать.

— Оставь себе.

Ее эйфория куда-то исчезла, и одна мысль стучала в голове Прасковьи: ему было плевать на нее, на ее чувства. Он просто ее отверг. Это было больно, это было невозможно, это было обидно. Щукина прошла в подсобку и села за стол.

— Паша, может, тебе что надо? Ты плохо себя чувствуешь? — доставала ее обеспокоенная Райка.

— Уйди ты от меня! Я хочу побыть одна.

Райка пожала плечами, потому что такой свою наставницу она никогда не видела. Что с ней случилось? С утра настроение было превосходное — и на тебе. Райка спрятала в сумочку только что записанный номер телефона красавца-клиента. Она знала, что такие мужчины на дороге не валяются. Он успел шепнуть, что зовут его Александр, и просил позвонить завтра в три. Райка выполнит его просьбу с удовольствием. Такой шанс упускать нельзя! Раиса была девушкой сообразительной, она училась в ПТУ, жила в общежитии, мечтала стать настоящим мастером, ловила каждое слово и жест Прасковьи, но для того, чтобы выжить, состояться, удержаться на плаву, протекция респектабельного мужчины ей не помешает. И откуда его знает Щукина? Райка снова вернулась в подсобку.

— Паша, может, чайку свежего заварить?

— Я сказала, уйди!

Паша тоскливо и растерянно смотрела в окно. Щукиной казалось, что где-то в душе у нее заработала кнопка, которая превращала любовь в ненависть. Она интуитивно понимала, что возникшим эмоциям нужно было как-то себя оправдать. Сейчас для нее ненависть — это тоже любовь, но со знаком минус, любовь, искалеченная обидой. Ненависть просто заменила собой любовь. Это был как раз тот самый случай, когда от любви до ненависти один шаг, причем очень короткий. Прасковья Щукина сделала его не задумываясь.

Глава 8

Ложь — естественное состояние любого человека, тем более журналиста.

А. Любимов

Наши дни

Юля Сорнева была недовольна своим визитом в дом престарелых. В чем проблема, она поняла не сразу, а только спустя какое-то время. Все дело в том, что тема возраста, старости ей казалась неинтересной. То, что в заведении был пожар, это, конечно, безобразие, жалко стариков, но кому нужно душить бабушку, если она сама еле двигается? На этот вопрос ответа у нее не было, и где его найти, Юлька знала точно: в кабинете у главреда Егора Петровича Заурского.

— Егор Петрович, ничего не получилось у меня, — заныла она.

— Интервью не будет? Не пугай меня, Сорнева. У тебя приступ профнепригодности?

— Она меня сделала.

— Кто кого?

— Да ваша Котенкова!

— С каких пор она моя? Выражайся яснее.

— Ну наша, общая, героиня моего интервью. Записала я ее ответы на вопросы. Материал будет, но только она меня все время укоряла, что у них трагедия, а мы ковыряемся в ее переживаниях, вместо того чтобы поддержать. Удручающая там обстановка, Егор Петрович. Да и кому нужно стариков убивать? Может, у вас какая ошибочка вышла?

— Нет у меня ошибочек, Юля. Нельзя нам с ошибочками. — Заурский заглянул в свой блокнот. — Убитую звали Прасковья Петровна Щукина. Возраст у нее почтенный, бывший парикмахер, говорят, была когда-то модным мастером. Сын у нее есть, но где-то за границей обитает, координаты пока не нашли. Задушили бабушку поясом ее же халата. Произошло это в конце коридора, она зачем-то ночью там ходила.

— Может, на шум какой вышла, — предположила Юля.

— Все может быть. На шум, на дым, на запах гари — вариантов много. Тебе надо в это вникнуть. Следователя по делу зовут Алексей Сурин, он готов с тобой пообщаться. Ну а что касается старости, преклонного возраста, поверь, что это только старение физической оболочки, потому что душа всегда молода. Только тогда понимаешь, что нереализованных в прошлом возможностей все больше, а тех, которые еще можно реализовать, все меньше.

— Ну вы-то тут при чем, Егор Петрович. Возраст — это не про вас!

— Знаешь, жизнь у всех разная, кто-то не может угадать ее с семи нот, кто-то угадал с одной. От кого-то в тридцать лет осталась только страница в «Фейсбуке», а кто-то опрокинет рюмку за свое столетие. Считай, что возраст — понятие философское. Стареть грустно, но это единственная возможность прожить долго. Скажи, неужели так на тебя Антонина Михайловна подействовала?

— И она тоже, и обстановка, но благодаря ее непримиримой позиции у меня идея появилась!

— Вот это ближе к теме. Выкладывай!

Через час журналиста Юлию Сорневу не узнали бы знакомые и близкие: на ней был темный парик с короткой стрижкой, в глазах — цветные линзы.