Синдром гладиатора - [16]

Майор замолчал. Все, что он мог сделать, было уже сделано. Операция провалилась, пусть и не по его вине. Возглавлял ее именно он, и отвечать за результат придется в любом случае. Мокрая от пота рубашка противно липла к телу, ставший вдруг чрезмерно тугим узел галстука мешал дышать. Хозяин кабинета молчал, задумчиво катая по гладкой поверхности стола незаточенный простой карандаш. Наконец он поднял глаза.

— Разработку объекта прекратить. По линии своего департамента организуйте отправку рабочей группы в Милан. Задача — ожидать появления там объекта. И охранять его до особых указаний. «Приму» от дел отстранить, восстановить в Управлении собственной безопасности. Группу в Милане должны возглавить вы. Лично. И еще. Установите контроль за Стрекаловым. Полный контроль, вам ясно?

— Так точно, — внезапно севшим голосом ответил Дмитриев. Задание было сложным. Но — оно означало жизнь. А это было удачей, фантастической, невероятной удачей. Информированность хозяина кабинета потрясала. Но легенды ходили именно о его жестокости.

— Разрешите идти? — борясь с неудержимым желанием облизать пересохшие губы спросил майор.

— Да. И еще… Майор, вы произнесли слово «думаю». Хорошо, что вам это доступно. Подумайте на досуге — чего стоит работник, проваливший подряд ДВА задания. — Серые стволы не мигая смотрели на вытянувшегося у дверей офицера.

— Так точно, — плохо соображая, что говорит, ответил Дмитриев, и дождавшись утвердительного кивка хозяина, буквально вывалился из кабинета.

Когда он покидал приемную, сидевшие там охранники молча переглянулись. У них был богатый, годами наработанный опыт. Еще задолго до получения приказа они безошибочно узнавали свою будущую жертву.

* * *

Москва встречала меня теплым, по-летнему ярким и солнечным утром. Толпы едва проснувшихся пассажиров суетливо сновали по вагонам, шумливыми струйками выливались на перрон, чисто выметенный по случаю нарождающегося дня. Деловые до безобразия носильщики лениво подбирали себе клиентов, воробьи, радостно чирикая, плескались в редких и изрядно обмелевших лужах. Жизнь вокруг била чистым, еще не замутненным дневными проблемами ключом.

У меня не было багажа в привычном русскому человеку понимании этого слова, легкий портплед вряд ли требовал к себе какого-то особого внимания. Проснувшись рано утром, я успел привести в порядок свою физиономию, удалив заодно с нее большую часть грима, и переоделся в приличествующий случаю костюм. Не от «Iceberg», конечно, но вполне подходящий для такого дня. Столицу моей, уж и не знаю какой по счету Родины, я посещал достаточно редко, чтобы относиться к этому событию свысока. Хотя, по большому счету, Москву я не любил. Слишком уж этот город стремился жить. Слишком быстро все было в нем, слишком много суеты, амбиций, неудовлетворенных потенций и вполне закономерных импотенции. От рождения до смерти один шаг, но в Москве, как мне казалось, этот шаг был либо слишком поспешным, либо чересчур значительным и самодовольным.

Вливаться в стройную толпу вновь прибывших, целеустремленно марширующую в сторону вокзала, я почему-то не хотел. Ну не нравится мне ходить строем, что уж тут поделаешь. Поэтому я тихо, никуда особенно не торопясь, направился в противоположную сторону. Дошел до края перрона, спустился вниз и, преодолевая обильно залитую всеми сортами смазок поверхность, перешагивая через шпалы и рельсы, выбрался на платформы пригородных поездов. И уже оттуда преспокойно отправился к выходу в город. Если меня и собирались встречать, то уж явно не с этой стороны.

Все, что произошло вчера, было достаточно неприятно. Но вовсе не потрясающе. По крайней мере, чувство глубокого изумления умом и коварством противника во мне отсутствовало напрочь. Да, в каком-то смысле — «ужас». Но ведь не «ужас, ужас!». Кому-то очень нужно было убедить меня в том, что все пропало и каждый мой шаг известен врагу. То есть — что меня подставляют с такой страшной силой, которая свойственна лишь высокому руководству, или, конкретизируя — Виктору Викторовичу Стрекалову. А я почему-то в этом сомневался. И дело даже не в том, что я ему верил. Просто я знал, что будет, если он и в самом деле решит меня подставить. Небо и земля, господа, а не просто большая разница.

Выходить из игры было уже поздно, но дело даже не в этом. Стрекалов явно залез в чей-то огород, причем из тех, в которые и камни-то кидать опасно. Бросать его теперь в гордом одиночестве? Как-то это… Неспортивно. Следовательно, единственно разумным шагом являлось мерное и поступательное движение по дороге, ведущей неизвестно куда. Авось, и выберусь в людное место. Хотя я вполне допускал вероятность того, что место это окажется вовсе не людным, а лобным.

И вообще мне уже сильно хотелось понежить свое тело в более или менее цивилизованных условиях. Оно, тело, желало есть, принимать душ. Спать, в конце концов. Всю ночь я провел в состоянии, которое лишь с очень большой натяжкой можно было назвать «сонным». Бдительность и осторожность весьма полезны для здоровья в принципе, они здорово помогают сохранить то, о чем потом можно заботиться, но спать-то все равно хочется невыносимо. Жизнь настойчиво требовала определенности, и мне пришлось пойти у нее на поводу. Проигнорировав общественный транспорт, битком набитый москвичами и гостями столицы, я отловил подержанную «шестерку» и за совершенно фантастическую сумму денег добрался до гостиницы «Украина». Впрочем, пардон — отеля «Украина».