Синдром Фауста - [81]

– Да о чем ты, – спрашиваю я.

«О восторге, благодарности, ласке»…

«Все, что он проповедует, – брезгливо заржал Руди-Реалист, – дерьмовый онанизм страдающего интеллигента. Бесплодие и тупик отживающего романтизма».

«Без такого онанизма, – визгливо перебил его Виртуальный Руди, – ты бы превратился в неандертальца».

Я слушал их бесконечные пререкания и думал, что, в отличие от нас, живых существ, бесконечно только Время. Оно, как Бог. А может, оно и есть Бог?! А все мы – лишь тонюсенькие свечечки на свирепом ветру существования. О господи, как я устал от самого себя!..

В последнюю ночь перед возвращением своей подруги Галатея пошла в наступление:

– Женись на мне, Руди. Я знаю о тебе все и буду тебе не только верной женой – любящей матерью. А когда станет нужно – непревзойденной нянькой…

Я обомлел: скользкая ящерка предчувствия проскочила где-то между сердцем и легкими, вызвав учащенный пульс.

В горле вдруг остро не стало хватать воздуха.

– Ты что – телепатка? – спросил я, криво улыбаясь, но все еще надеясь, что она ни о чем не догадывается и лишь неудачно выразилась.

– Нет, мне просто надоело лгать…

Я закусил губу. Мне вдруг стало не по себе: кто это постарался?

– Ты хочешь сказать, что лжешь мне? – все еще плутал я вокруг.

– Тебе? Нет! Ни в коем случае…

– Тогда про что ты? Может, объяснишь?!

– Про твою болезнь. Она меня не пугает, Руди. И наследство твое мне не нужно. Чем дальше, тем больше я тебя хочу. Мне тебя все время не хватает…

Даже в этот момент – обиды, ярости и унижения – у меня мелькнула мысль: Руди, а ведь тебе снова повезло… Но я мгновенно отогнал ее. Напружинившись, сел на постели и выдохнул:

– Это тебя Нику просветил?

Галатея молча кивнула.

– Откуда он знает?.. Кто ему сказал?..

– Он стал пасти тебя сразу, как ты приехал. Он ведь бывший капитан службы безопасности. Все твои данные записаны в анкете жильца в пансионе. Вот он и навел о тебе справки…

Я свесил вниз ноги и стал нащупывать тапочки. Она схватила меня и снова затащила в постель:

– Не уходи! Я расскажу тебе все!

Лицо у нее стало серым, напряженным, взгляд – колким, как стекло.

– Да, он сказал, что ты – американский гражданин, и с твоей помощью я смогу получить грин-карту.[16] Мне надоело быть подстилкой. Даже для подруги, понял?! Но когда я увидела тебя, я сразу поняла: ты – мой мужчина! Ты, ты и только ты! Я хочу тебя и только тебя. Больше мне никто не нужен. Для тебя я готова на все.

Нечто подобное я слышал от женщины впервые в жизни. Даже Лола не говорила мне ничего такого. А мне почему-то отчаянно захотелось бежать. Я так резко откинулся на спинку кровати, что ударился о нее головой и вздрогнул от сильной боли.

– Не хочу больше лгать, понимаешь? – била ее дрожь. – Неужели же за это я должна быть наказана?

Я пытался сообразить, как вести себя дальше.

«Что ты будешь с ней делать? – тихо шепнул Руди-Реалист. – Ты ведь сдохнешь от скуки с ней в этом швейцарском болоте».

– Руди, – еле слышно перебила его Галатея. – Ты – моя последняя надежда и любовь…

Она зажмурилась так сильно, что лицо ее стало белым, а руки вцепились в мои мертвой хваткой. Так не играют. Так боятся потерять. На такое способно только Оно, фрейдовское подсознание. Но во мне это ничего, кроме подспудного страха и сумбурного желания поскорее оказаться на улице, не вызывало.

Я ошалело молчал. Но решение уже было принято. Отстранив ее руки, я поднялся и нашарил на тумбочке рядом с постелью трусы.

– А как же грин-карта?

Лицо Галатеи стало похоже на застывшую гипсовую маску. Мною руководил только инстинкт: быстрее, еще быстрее! Так быстро, как ты только можешь! Она это сразу поняла:

– Ублюдок! Ненавижу! Я ведь предупреждала: если это только интрижка – оставь меня в покое! Два года я не поддавалась на дешевку, искала что-то настоящее. А ты взял и подсунул мне фальшивку!

Я пытался возразить, но из нее бил фонтан ненависти:

– Для тебя я была только вагиной, подонок!

– Думаешь, мне легко сейчас? – попытался отбиться я.

Но ее это взбесило еще больше.

– Убирайся! Лучше бы ты умер. Подох! К смерти не ревнуют, ревнуют к жизни…

Медовые завитки на ее голове казались такими трогательными и беспомощными, а густеющий мед взгляда – таким близким и зовущим, что мне захотелось вновь вжаться в ее белое-белое тело. Я почти наяву ощущал солоноватые на вкус рыженькие и беспомощные волоски на лобке, Увы, конец всегда печален и беспределен.

– Вон! – неслось мне вслед…

И я ушел…

«Руди, Руди! – упрекал я себя, – ты стал вестником несчастий… Как Черный Человек, заказавший Моцарту „Реквием". С кем бы ты ни был, к кому бы ни приближался, ты, даже не желая причинять зла, приносишь беду и несчастье. Можешь ли ты обвинить Абби? Кинуть камень в запутавшуюся в твоих сетях Сунами? Избавиться от чувства вины за то, что произошло с Галатеей?»

Но все прошло, когда я увидел Нику.

– Больше никогда не подходи близко ни ко мне, ни к моей комнате.

Мне показалось, он сейчас ударит меня, и я с замиранием сердца этого ждал. Но мой голос оказался сильнее моих страхов:

– Нику Попеску, – отчеканил я, – еще одно слово, и я сообщу швейцарским властям, что ты – офицер румынской службы безопасности и приехал сюда, чтобы подстрекать иностранных рабочих.