Синдром Джека-потрошителя - [34]

У этой не взял – у другой взял. Если за их смертями действительно стоял один и тот же человек, он развивался, становился все более опасным. А убийство Дианы Жуковой показывало, что от него никто не застрахован: непонятно, кого еще он сочтет проституткой.

– Странное это было дело, – тихо продолжил судмедэксперт. – Гнилое. Я тогда боялся, чтоб у нас маньяк какой не завелся! Но у следователей все по полочкам: маньяк, если есть другие такие жертвы. До этого случая никого не было, после тоже вроде не появился. Но вы-то здесь!

– Просто проверяю теорию, пока нет причин верить, что тут действовал маньяк, – солгал Дмитрий. Возможно, это было не самое мудрое решение с его стороны, однако ему не хотелось сеять панику.

– А я все равно считаю, что маньяк.

– Почему?

– Кто еще? Следак, который это дело вел, говорил: шпана под спайсами так иногда развлекается. Есть такое… Сейчас этих спайсов напридумывали таких, что они мозг скрутят в бараний рог. Видел новости о том, как мальчишка из-за них без глаз остался? Давно это было, но у меня до сих пор из головы не идет! Так вот… Это не шпана под спайсами сделала.

Дмитрий не стал спорить – он был согласен. Наркоманы были способны на такую жестокость, под некоторыми смесями, которые они наивно считали «легким куревом», они совершенно теряли связь с реальным миром. Они могли даже заинтересоваться, как устроен человек изнутри, и напасть ради этого на одинокую проститутку.

Но они не могли замести следы – не сумели бы. Почти все кровавые преступления, связанные со спайсами, раскрывались очень быстро: виновник, потерявший сознание, обнаруживался в десятке метров от жертвы. В таком состоянии наркоманы не могли уничтожить улики, они не продумывали свои действия наперед.

Этот, похоже, продумывал. Дело ведь не в том, что его не искали: полиция никогда не закрывает глаза на смерть, любую смерть, что бы там ни писали потом в Интернете. Но для поимки таких преступников обычных методов недостаточно, а только их и использовали. Нет, обычный следователь не справится – Дмитрий остался верен этому убеждению.

Значит, нельзя отрывать Леона от расследования, он уже взял след, он может справиться. Но как защитить его от самого себя? Дмитрий решил, что разумней всего будет снова встретиться с Лидией и действовать через нее.

Да, он не мог контролировать своего младшего брата – не так, как ему хотелось бы. Однако он мог оградить Леона от той женщины, с которой он работал, Анны Солари, и уже это было неплохо.

* * *

Каштанчик влюбилась в летние ночи на побережье. Они были дивными, волшебными и совсем не похожими на ночи в ее родной Москве.

Московские ночи – они ведь какие? Очень светлые, потому что повсюду горят фонари, и без звезд. Немного душные. Шумные – из-за машин, и музыки у соседей, и звуков из подъезда, про которые мама сердито говорила: «Не обращай внимания, они скоро прекратят. Совсем стыд потеряли!» Каштанчик понятия не имела, что там происходит и кто потерял стыд, но она послушно не обращала внимания.

А южные ночи оказались отдельным маленьким миром. Они были теплыми и темными – особенно возле того маленького дома, увитого виноградом, в котором мама снимала квартирку. Они пахли сладкой свежестью, они украшали себя россыпью мелких звезд, похожих на вылетевшие из баночки блестки. Они загадочно шелестели листвой и переливались стрекотом насекомых, которых Каштанчик никогда не видела.

Правда, не в эту ночь. Сегодня на улице накрапывал дождик, но и он нравился Каштанчику. Он уютно барабанил по окну и гулко стучал по крупным листьям, разросшимся в палисаднике. Чтобы лучше все это видеть и слышать, Каштанчик забралась на старый обшарпанный подоконник и приоткрыла окно. Это было несложно – оно, давно сломанное, все равно никогда толком не закрывалось. Мама не разрешала ей так делать, но Каштанчик уже усвоила, что когда у мамы в гостях задерживался Тощий, она забывала обо всем на свете. Значит, можно было делать что угодно.

Она просто хотела посмотреть на летнюю ночь, послушать дождь, а потом лечь спать, только и всего. Но когда Каштанчик выглянула в окно, ее сонливость как рукой сняло. Потому что там, в лишенном света дворике, стоял человек.

Она узнала его! Не разглядела, конечно, – что в такой темноте можно разглядеть? Но она запомнила этот силуэт, потому что совсем недавно видела на пляже среди камней. Каштанчик сидела на подоконнике и смотрела на Темного – а Темный смотрел на нее.

Это уже были не шутки и не ее фантазии. Каштанчик понятия не имела, что все это значит, да и не хотела знать. Она испуганной птичкой слетела с подоконника и бросилась прочь из комнаты.

– Мама! Мама!

Коридор здесь был небольшим и сразу же выводил ее к комнате, которую занимала мама. Из-под двери пробивался свет, но войти Каштанчику не удалось: дверь оказалась заперта. Перепуганная Каштанчик отчаянно стучала кулачками по плотному дереву. Она то и дело оборачивалась, она боялась, что сейчас Темный выйдет прямо из ее спальни и схватит ее, однако за ее спиной никого не было.

Мама открыла через минуту, показавшуюся Каштанчику вечностью. Мама была запыхавшейся и раскрасневшейся, да еще, кажется, чем-то недовольной. Каштанчик не обратила на это внимания, она была слишком напугана. Она прижалась к матери и торопливо рассказала ей все, что видела во дворе.