Синдром бодливой коровы - [19]

Сержант посмотрел на нее без всякого выражения и снова обратил взор на Вельямина.

— Гонитесь, говоришь? «Формула один», говоришь?

Документики, Шумахер!

Геракл повернулся к Насте и шепотом спросил:

— Откуда он знает его фамилию?

— Кого?

— Водителя нашего, Шумахера?

Настя несколько раз открыла и закрыла рот, после чего сообщила:

— Фамилию теперь на номерах пишут. Внизу. Мелким шрифтом.

— Я фигею, — пробормотал тот, погромыхивая бутылками, которые он все это время прижимал к животу — И хрен ли мне в таком разе машину покупать?

Чтоб меня каждая собака могла по фамилии окликнуть!

— Сержант! — строго сказала Настя, выбираясь из автомобиля и принимая позу колхозницы, на время опустившей серп, чтобы дать отдохнуть руке. Одно ее плечо воинственно выдвинулось вперед. — Мы сообщили вам о преступлении, между прочим!

— О каком? — равнодушно спросил тот, неспешно просматривая документы Вельямина.

— «Голубые» украли человека.

— Какая трагедия! — Сержант даже не усмехнулся.

Между тем Настя через его плечо увидела, как длинноволосые вытащили безжизненного Петрова из «девятки» и под руки повели к подъезду задрипанной пятиэтажки. Если бы существовал рейтинг домов-инвалидов, эта пятиэтажка, хрипя от напряжения, выбилась бы в лидеры. Ее фасад выглядел настолько отвратительно, будто последние несколько лет на него злонамеренно плевал каждый входящий и выходящий жилец.

— Вон они, смотрите! — закричала Настя и, схватив сержанта за плечи, попыталась силой развернуть его в нужную сторону.

— Но-но! — рявкнул тот. — Руки!

— При чем здесь руки? Разуйте же глаза! Видите, человека тащат, как дохлого кота!

— Расцениваю ваши действия как нападение на сотрудника милиции, находящегося при исполнении, — сурово заявил сержант, не обращая никакого внимания на похищенного Петрова.

— А! Да что с вами говорить! — очень по-женски возмутилась Настя и припустила за длинноволосыми.

Бросив бутылки на заднем сиденье, Геракл побежал за ней.

— А вы, гражданин, останьтесь, — велел сержант Вельямину, хотя тот не делал никаких резких движений.

Настя влетела в подъезд как раз в тот момент, когда за поворотом лестницы исчезли ботинки Петрова. Она рванула за ними, перепрыгивая через две ступеньки, но длинноволосые уже втащили свою добычу в квартиру на втором этаже и захлопнули дверь. На звонки они, естественно, отвечать не собирались.

— Извращенцы! — завопил подоспевший Геракл. — Ни дна вам, ни покрышки!

Настя тоже выкрикнула пару оскорблений из скудного личного запаса ненормативной лексики. Пока они соревновались в придумывании бранных эпитетов, к подъезду подъехала машина с надписью «Телевидение», из которой вывалилась бойкая съемочная группа. Она тащила за собой камеру и наполняла пространство специфическими словечками. Юркий молодой человек в джинсовом жилете с заклепками забрался в палисадник и принялся топтаться там, выбирая нужную позицию. Когда Настя и Геракл вышли из подъезда, он как раз начал говорить в микрофон:

— Мы ведем свой репортаж из обычного московского дворика. Перед нами дом номер четырнадцать, жильцы которого вот уже пять лет не выходят на свои балконы, потому что те находятся в аварийном состоянии.

— Слушайте, здесь телевидение! — Настя толкнула Геракла локтем в бок. — Может быть, попробуем заинтересовать их киднепингом?

— А кто это? — с интересом спросил тот.

— Это не «кто», а похищение людей, — объяснила Настя, пристально глядя на оператора.

Тем временем телевизионщики втащили в палисадник потеющего толстячка в костюме и галстуке.

— За разъяснениями мы обратились к Николаю Николаевичу Бобрянцу, главному специалисту…

Вокруг съемочной группы тем временем стал собираться народ. Подтянулись игроки в домино, припозднившиеся старушки, караулившие подступы к своим подъездам, группы подростков с пивом и просто праздношатающиеся личности. Настя и Геракл, сами не заметив как, оказались в довольно густой толпе.

— Коррозия, происходящая из-за колебаний погоды, — тонким голосом говорил Бобрянец, переминаясь с ноги на ногу, — способствует разрушению арматуры. Только за одну зиму температура воздуха переходит через ноль более ста раз.

На первом этаже позади потеющего Бобрянца распахнулось окно, в котором появилась голова изумленной старухи.

— Чавой-то тут такое? — крикнула она своим товаркам, толпящимся возле палисадника.

— «Новости» снимают! — пояснил кто-то из толпы. — В телевизор попадешь.

Бобрянец закончил выступление и теперь, когда камера перестала пугать его, вытирал лоб огромным клетчатым платком.

— Граждане! — неожиданно звонким голосом крикнула Настя. — Вы знаете, кто живет на втором этаже?

Вот в этом подъезде в квартире справа?

— Гомики! — ответил мужчина, одетый в тренировочный костюм и черные ботинки с пряжками.

— Может быть, журналистам будет интересно узнать, что они сегодня унесли с Тверского бульвара человека!

— Журналисты? — ахнул кто-то из толпы. — Креста на них нет!

Журналисты тем временем пытались снять общий план, радуясь оживлению в массовке.

— Правильно, как Ленин помер, так они стали церкви ломать! — коварным голосом заметила какая-то бабка, сноровисто лузгавшая семечки.