Синдик - [14]

Но около полчетвертого, после двух аварийных вызовов, они заметили, что Вайман исчез с участка, никому не сказав ни слова.

Коренастый, плотно сбитый мужчина пробился сквозь новогоднюю толпу. Его одолевали неприятные заботы. Командору Гриннелу было не до праздников. Когда он вспоминал, что до 15 января остается только 15 дней, он очень сомневался, что ему еще когда-нибудь придется праздновать Новый Год. Пятнадцатого ему предстояло выполнить задание, в котором должны были участвовать двое, а он до сих пор не нашел этого второго.

Он ехал по движущемуся тротуару по направлению к Коламбия Сквер. Ему дали минимум явок и связных. Один из них переехал, и на территории Синдика с его ужасным бардаком проследить за передвижением кого-либо было совершенно невозможно. Другой умер — от слишком большой дозы морфина. Еще одна избила ножкой от стула почти до смерти своего мужа и сейчас сидела в КПЗ, ожидая суда. Командор удивлялся про себя: «Почему наши люди здесь всегда такие? Или эта сволочь Эмори специально мне их подсовывает, когда я иду на задание?»

Последней явкой в списке была женщина. Для задания, намеченного на 15 января, она была самой непригодной — оно требовало физической силы, технических знаний и постоянной полезности для Правительства. Профессор Шпайсер уже проделала хорошую работу по организации акций на промышленных предприятиях, но ее держали подальше от возможных мест проведения мероприятий, она была для них нечто вроде привода. Ему было о чем подумать.

Саботаж…

Если бы ухмыляющаяся троица с противоположной скамьи на движущемся тротуаре не смотрела в его сторону, он бы заскрипел зубами от злости. За последние недели он сделал то, что можно было бы оценить в три миллиона долларов ущерба для территории Синдика. Но эти проклятые сукины дети даже не заметили этого! Бригады ремонтников восстановили разрушенные стены, механики отремонтировали станки или заменили их на новые, аварийные бригады восстановили линии связи и нефтепроводы.

Он тогда околачивался там поблизости.

— Сэм, видишь? Все расплавлено, как от какой-нибудь термитной бомбы. Как, черт возьми, все это могло случиться.

— Не знаю. Меня здесь не было. Давай-ка подготовим бумагу.

— Ладно… думаешь, нам следует об этом кому-нибудь сообщить?

— Если хочешь. Я скажу об этом Ларри. Но не знаю, что он со всем этим будет делать. Должно быть, это натворил дети. Можно будет списать все на естественный износ. Мальчишки — они и есть мальчишки.

Вспоминая все это, Гриннел заскрипел зубами. Но он уже был на Коламбия Сквер.

Профессор Шпайсер жила в одном из старых факультетских зданий из пластикового кирпича. С экрана переговорного устройства глядело ее лошадиное лицо.

— Слушаю? Что вам надо?

— Профессор Шпайсер, вы должны знать мою дочь, мисс Фримен. Она просила меня навестить вас, когда я буду в Нью-Йорке. Я не очень поздно?

— А-а! Почему же, не поздно. Думаю, что еще не поздно. Заходите… э-э-э… мистер Фримен.

При этих словах лицо ее выражало какую-то тревогу. В разговоре она строила предложения так, как обычно делала это на лекциях.

— Мистер Фримен, я полагаю, вы позволите обращаться к вам так — минуту назад вы спросили, не пришли ли вы слишком поздно. Мне кажется, вы задали этот вопрос только из вежливости, но я отвечу вам вполне серьезно. Вы действительно пришли слишком поздно… Я решила… дистанцироваться от… от, скажем, вашей дочери, мисс Фримен.

Командор только спросил:

— Это решение окончательное?

— Вполне. С моей стороны было бы невежливо попросить вас сразу же уйти, ничего не объяснив. И я хотела бы объясниться. Сейчас я понимаю, что моя дружба с мисс Фримен и та работа, которая я выполняла по ее просьбе, скажем так, это еще не вся моя жизнь.

Он взглянул на фотографию, стоявшую у нее на столе и изображавшую полного, пышущего самодовольством мужчину с трубкой.

Она заметила его взгляд и проговорила с оттенком гордости:

— Это доктор Мордекай со стоматологического факультета университета. Как и я, закоренелый холостяк. Мы собираемся пожениться.

Командор предложил:

— Вы не думаете, что доктор Мордекай мог бы захотеть встретиться с моей дочерью?

— Нет, не думаю. Мы полагаем, что у нас не будет времени заниматься какой-нибудь побочной деятельностью, помимо нашей работы и семейной жизни. И пожалуйста, мистер Фримен, поймите меня правильно. Я по-прежнему остаюсь другом вашей дочери. И всегда буду ей другом. Но я как-то не нахожу в себе больше сил и энергии выразить эту дружбу. Это кажется прекрасной, но тщетной мечтой. Я пришла к выводу, что можно прожить насыщенную жизнь и без мисс Фримен. А сейчас — уже действительно поздно.

Он извиняюще улыбнулся и встал.

— Позвольте, профессор Шпайсер, пожелать вам счастья, — произнес он, протягивая руку.

Она вздохнула с облегчением. — Я так боялась, что вы…

Лицо ее побелело, и, когда игла проткнула ее кожу, она закачалась, будто пьяная.

Командор с белым, как и ее смерть, лицом разъединил их руки и осторожно спрятал иглу. Он вытащил один из своих пистолетов, выстрелил ей в сердце и вышел из комнаты.

«Старая дура! Ей следовало бы получше знать…»

Макс Вайман пробирался через закоулки Ривереджа. В голове его звенело, а ноги не слушались.