Синайский гобелен - [26]

И чая он тоже не чурался. Напротив, Стронгбоу выпивал его, вероятно, больше любого из когда-либо живших англичан. Ежемесячно из Цейлона в Акабу прибывал для него стовосъмифунтовый ящик чая. За один-единственный месяц он опустошал его, а затем набивал плотный сухой ящик тетрадями и дневниками, которые накапливались за это время.

Чай — вон. Мощной струей, не жалея мочеточников. А вместо него — записки.

Что касается всевозможных бесед, то он вел их бесконечно. Он мог просидеть три, а то и четыре недели с человеком, причем с кем попало, оживленно споря о криптографии, музыке, траекториях невидимых планет, о производстве прозрачных ульев, о возможности путешествия на Луну или о принципах устройства несуществующего всемирного языка. Где бы он ни оказывался, он мгновенно подхватывал любую случайную тему, что всплывала у костра на привале, в полумраке закопченного шатра, на базарных задворках или при свете звезд в орошаемом саду.

В Триполи, давно подметив родство между сном и мистикой, бессонницей и сумасшествием, он овладел основами гипноза, отучая проституток от убыточной для них привычки храпеть во сне.

В Аравии он заметил, что летняя температура на высоте пять тысяч футов в тени в полдень составляет сто семь градусов,[6] в то время как зимой вся земля выше трех тысяч футов покрывается снегом.

Дождь в пустыне — редкое чудо, и не каждому доводится увидеть его хотя бы раз в жизни. Вади эр-Румма, высохшее русло длиной в сорок пять верблюжьих переходов или тысячу миль, однажды стало полноводной рекой с озерами в три мили шириной; Стронгбоу жил там на плоту, покачиваясь на волнах, как бедуин на верблюде.

За один только день двадцать третьего июня он зафиксировал шестьдесят восемь вариантов второстепенного полового акта, практикуемых в малоизвестном горном племени на севере Месопотамии. В одной маленькой записной книжке он перечислил не менее одной тысячи пятисот двадцати девяти видов сексуальных отношений, практикуемых в еще менее известном племени, не видевшем чужаков со времен Гарун-аль-Рашида; сколько племя себя помнило, оно всегда кочевало вокруг одного и того же оазиса на самом краешке Аравийского полуострова.

Рассказывают, что подвиг, подобный первому, совершил Дарвин, систематизируя один вид в Бразилии, а подобный второму — он же, изучая образцы в Уругвае.

Но систематизировал Дарвин бразильских жучков, а уругвайские образцы, от ихтиологических до микологических, он отправлял для дальнейшей классификации домой, залив вином, в то время как объекты изучения Стронгбоу в Леванте были ростом с человека, вино можно было, в крайнем случае, залить им только внутрь, и даже после этого они норовили прямо на глазах изменить основные характеристики.

* * *

Стронгбоу сидел со старейшинами затерянного в песках синайского племени джабалия и расспрашивал, не случалось ли в этих местах чего-нибудь необычного. Они отвечали, что не так давно на горе близ монастыря Святой Екатерины один отшельник провел в пещере девяносто лун.

Монахи думали, что отшельник молится, но джабалия знали лучше. На самом деле отшельник быстро писал что-то на старой бумаге, и получавшаяся у него книга тоже выглядела очень старой. Они не видели ее вблизи, но знали, что она написана на древних языках.

Откуда вы это узнали? спросил Стронгбоу.

Однажды ночью, сказали они, в наш лагерь забрел старый слепец, знавший много языков, и мы отвели его на гору: может, что услышит. Старик сказал, что отшельник бормочет что-то на смеси древнееврейского, древнегреческого и еще одного языка, которого он никогда не слыхал.

Старик только слушал?

Нет, слепой, ко всему прочему, умел подражать разным звукам. Прислушавшись, он понял, что отшельник беседует с кротом, и стал отвечать ему, то по-человечески, то попискивая по-кротовьи. Тронувшийся умом отшельник не удивился вопросам крота и отвечал на них. Но ответы, конечно, были бессмысленными.

Крот спрашивал, что за текст он пишет?

Спрашивал, и отшельник ответил, что он переписывает священную книгу, которую выкопал недалеко отсюда, кажется, в монастыре.

Зачем он переписывал ее?

Потому что она есть хаос, та пустота, которая в себе содержит все.

А что он собирался сделать со своей копией?

Оставить в таком месте, чтобы мир когда-нибудь нашел ее.

А с оригиналом?

Захоронить так, чтобы мир никогда его не обнаружил.

Стронгбоу отодвинулся от костра и стал размышлять об этом диалоге крота и отшельника. Он слышал, что в обители Святой Екатерины совсем недавно была найдена рукописная Библия, названная Codex Sinatius. А что, если она была подложной? Что, если настоящий документ давал совершенно иное представление о Боге и об истории?

Немного погодя он достал крону Марии Терезии из своего халата и положил ее на землю перед старейшинами.

Эта удивительная притча усладила мой слух. Продолжения не будет?

Разве только то, что старик, притворившийся кротом, по возвращении с горы сказал, что скоро умрет, и лег спать в ожидании смерти. Больше он не проснулся. Впоследствии отшельник покинул свою пещеру и с тех пор не возвращался. Мы можем отвести тебя туда, если хочешь.

Стронгбоу согласился, и они стали подниматься во тьме на гору. У входа в пещеру он зажег свечу. Лаз оказался для него тесноват, тогда он засунул туда руку и прикинул размеры. После чего поблагодарил старейшин за информацию и ближе к полуночи отправился в Акабу — путь этот обычно занимал восемь дней. Но Стронгбоу так заинтриговала услышанная история, что он очнулся от раздумий, только когда осознал, что возле ног его тявкает собака — верный признак близости арабской деревни. Только тогда он поднял взгляд от земли и встретился глазами с мальчишкой-пастухом.