Символы. Песни и поэмы - [32]

Разогретые солнцем, плоды благовонные!..

О Сорренто, великого моря дыханье, —

     Это все обаяние

Возвращает меня к моей первой любви…

Не ревнуй и природу чужой не зови,

И не бойся, что я предаюсь ее нежности,

     Что забуду тебя я в безбрежности

Тихо спящего моря, вдали от людей,

Что сравню с красотою мгновенной твоей

     Красоту эту вечную…

   Милая, душу живую твою

Здесь я в природе еще беззаветней люблю,

     Душу твою бесконечную!

1891

КАПРИ

Больше слов твоих ласковых, больше, чем все,

Успокоили бедное сердце мое

Эти волны, к страданьям моим равнодушные,

   И над радостным морем вдали,

     В золотистой пыли,

   Очертанья Капри воздушные!

1891

ПРАЗДНИК СВ. КОНСТАНЦИЯ

Меж седых утесов Капри,

У залива голубого —

Третий день веселый праздник

В честь Констанция Святого.

Розы падают с балконов,

Дети пляшут и хохочут,

И счастливого народа

Волны пестрые клокочут.

Промелькнуло знамя Капри…

И церковные напевы

Раздаются над толпою,

И в венках проходят девы.

Словно ангелы, сияют

Белизной одежд лилейной,

И умолк, и расступился

Весь народ благоговейно.

Вот и сам Констанций в митре

С высоты на чернь взирает,

Как живой, и в блеске солнца

Лик серебряный мерцает.

На носилках он, как идол,

Восседает величаво,

Словно кот — на солнце, жмурясь,

Улыбается лукаво…

Песни грянули, литавры,

Грохот праздничных хлопушек…

И в прибрежье диком эхо

Скал отвесных громче пушек.

И кругом — восторг безумный…

Но в душе моей — тревога:

Это праздник всенародный —

В честь языческого бога.

Где же дух Христовой церкви?

Где смиренные молитвы?

Вкруг Святого бомб гремящих

Вьется дым, как после битвы!..

Хорошо, что здесь, на Капри,

Не живу я за три века:

Древним идолам — опасен

Дух свободный человека.

Втайне думает Констанций,

На меня взирая строго:

«Хорошо бы сжечь безумца

На костре во славу Бога!»

………………………………

Из лимонных рощ Сорренто

Свежий ветер прилетает,

И божественной улыбкой

Море вечное блистает.

И кругом в ответ народу

На восторженные крики

В самом сердце скал гранитных

Содрогнулся остров дикий…

1891

Капри

ВЕЗУВИЙ

Глубоко тонуть ноги в теплом пепле,

И ослепительно, как будто солнцем

Озарена, желтеет сера. К бездне

Я подошел и в кратер заглянул:

Горячий пар клубами вырывался…

Послышались тяжелые удары,

Подземный гром и гул, и клокотанье…

Сверкнул огонь!..

     Привет тебе, о древний,

Великий Хаос, Праотец вселенной!

Я счастлив тем, что нет в душе смиренья

Перед тобой, слепая власть природы!..

Меня стереть с лица земли ты можешь,

Но все твое могущество — ничто

Перед одной непобедимой искрой,

Назло богам зажженной Прометеем

В моем свободном сердце!..

Я здесь стою, никем не побежденный,

И, к небесам подняв чело,

Тебя ногами попираю,

О древний Хаос, Праотец вселенной!

1891

ПОМПЕЯ

I

Беспечный жил народ в счастливом городке:

Любил он красоту и дольней жизни сладость;

Была в его душе младенческая радость.

Венчанный гроздьями и с чашею в руке,

Смеялся медный фавн, и украшали стену

То хороводы муз, то пляшущий кентавр.

В те дни умели жить и жизни знали цену:

Пенатов бронзовых скрывал поникший лавр.

В уютных домиках все радовало чувство.

Начертан был рукой художника узор

Домашней утвари и кухонных амфор;

У древних даже в том — великое искусство,

Как столик мраморный поддерживает Гриф

Когтистой лапою, свой острый клюв склонив,

Их бани вознеслись, как царские чертоги,

Во храмах мирные, смеющиеся боги

Взирают на толпу, и приглашает всех

К беспечной радости их благодатный смех.

Здесь даже в смерти нет ни страха, ни печали:

Под кипарисами могильный барельеф

Изображает нимф и хоры сельских дев,

И радость буйную священных вакханалий.

И надо всем — твоя приветная краса,

Воздушно-голубой залив Партенопеи!

И дым Beзyвия над кровлями Помпеи,

Нестрашный никому, восходит в небеса,

Подобный облаку, и розовый, и нежный,

Блистая на заре улыбкой безмятежной.

II

Но смерть и к ним пришла; под огненным дождем,

На город падавшим, под грозной тучей пепла

Толпа от ужаса безумного ослепла:

Отрады человек не находил ни в чем.

Теряя с жизнью все, в своих богов не веря,

Он молча умирал, беспомощнее зверя.

Подножья идолов он с воплем обнимал,

Но Олимпийский бог, блаженный и прекрасный,

Облитый заревом, с улыбкой безучастной

На мраморном лице, моленьям не внимал.

И гибло жалкое, беспомощное племя:

Торжествовала смерть, остановилось время,

Умолк последний крик… И лишь один горит

Везувий в черной мгле, как факел Евменид.

III

Над городом века неслышно протекли,

И царства рушились; но пеплом сохраненный,

Доныне он лежит, как труп непогребенный,

Среди безрадостной и выжженной земли.

Кругом — последнего мгновенья ужас вечный, —

В низверженных богах с улыбкой их беспечной,

В остатках от одежд, от хлеба и плодов,

В безмолвных комнатах и опустелых лавках

И даже в ларчике с флаконом для духов,

В коробочке румян, в запястьях и булавках;

Как будто бы вчера прорыт глубокий след

Тяжелым колесом повозок нагруженных,

Как будто мрамор бань был только что согрет

Прикосновеньем тел, елеем умащенных.

Воздушнее мечты — картины на стене:

Тритон на водяном чешуйчатом коне,

И в ризах веющих божественные Музы;