Символы. Песни и поэмы - [13]

На Твои мученья! Дай мне тоже,

Дай страдать с Тобою вместе, Боже,

И с Тобою вместе умереть.

Лучше пусть Христос меня осудит,

Пусть отвергнет, — сердцу легче будет,

Только бы не умер Он, храня

Кpoткий вид, исполненный смиренья…

Боже, я не вынесу прощенья,

Нет, не надо, не прощай меня!..»

Но Спаситель открывает очи,

На Франциска Он взглянул: в тот миг

Взор такой любви из мрака ночи

В глубину души его проник,

Что как будто в первый раз Блаженный

Понял, как Господь его любил,

Понял, что за все грехи вселенной

Умирая, Он людей простил.

И Христос к нему все ближе, ближе,

Он — казалось — обнимал его,

И Франциск шептал с мольбой: «Возьми же,

Господи, возьми меня всего!»

И почувствовал он те же муки,

Как Распятый, боль он ощутил,

Словно кто-нибудь гвоздями руки

И ступени ног ему пронзил.

Во Христа душой преобразившись,

Вместе с Ним был распят на Кресте,

Вместе с Ним страдал и, с Богом слившись,

За людей он умер во Христе.

К Небу громким голосом взывая,

Он упал: «Тебе я жизнь мою,

Отче, ныне в руки предаю!»

А над ним, по-прежнему блистая

В непонятной красоте своей,

Вся дрожит и блещет ночь немая

Мириадами живых огней…

…………………………………

Рано утром из окрестных келий

Братья-иноки пришли за ним.

Он лежал на скалах недвижим,

И как будто от гвоздей алели

Язвы на ногах, ладонях рук,

На худом, прозрачно-бледном теле.

В ужасе стояли все вокруг…

………………………………….

Но потом открыл он очи вновь.

Взор его был полон тайн небесных,

Несказанных, и сочилась кровь

Каплями из ран глубоких, крестных…

IX

С этих пор страданья начались

Тяжкого, смертельного недуга.

Раз от всенощной, полны испуга,

Бледные монахи собрались

И смотрели на его мученья.

И не в силах боли превозмочь,

Полумертвый, истощив терпенье,

Он метался и стонал всю ночь;

Юный брат в порыве состраданья,

Слыша бесконечные стенанья,

Видя, что ничем нельзя помочь —

«Господи, — воскликнул, — неужели

Так несправедливо и без цели

Ты казнишь избранников Твоих?»

Услыхал больной и вдруг затих,

На монаха поглядел он строго,

И ответ раздался в тишине:

«Брат, как смеешь ты судить во мне

Милосердье праведного Бога?»

Встал Франциск от ложа и, с трудом

Опустившись, ниц упал челом,

Крепко всеми членами своими

Трепетными, слабыми, нагими

Он к земле припал и целовал

Землю, руки к персям прижимал,

Полный бесконечного смиренья:

«О Создатель мой, благодарю

Я за всё, за все мои мученья!

Об одном еще Тебя молю:

Боль сильнее сделай, если надо, —

Я перенесу ее, любя, —

Потому что всё, что от Тебя,

Даже муки — для меня отрада!

Разве не у Господа в руках —

Жизнь и смерть, и вся земная доля?

О Твоя, Твоя да будет воля,

Отче, на земле и в небесах!»

Х

Так великий дух в страданьях рос.

И огнем любви неутолимой

Сердце чистое зажег Христос.

Между тем, как дух неугасимо

Пред лицом Твоим горел, Господь, —

Как свеча пред образом, — сгорала

От болезни немощная плоть,

Таяла, как воск, и умирала.

XI

Перед смертью он ослеп. Мученье

Каждый день росло. Когда порой

Становилось легче, в сад больной

Выходил: одно лишь утешенье —

На крыльце у двери посидеть,

И на миг — измученное тело,

Что, теряя силы, холодело,

В теплых солнечных лучах согреть.

Раз, когда в вечернем кротком свете

Он дремал, монахи принесли

Пару диких горлиц. Их нашли

В поле. Бедные попались в сети.

Чтоб вскормить могли они птенцов,

Гнездышко под кровлей, над дверями

Он слепил из глины и сучков

Слабыми, дрожащими руками.

И веселью не было конца,

Только что из первого яйца

Вылупился птенчик, и неловкой

Обнаженной маленькой головкой

Скорлупу пробил… Раздался писк

Жалобный… Благословил Франциск

Господа за то, что, умирая,

Видел, как рождалась молодая

Жизнь, и, свет еще сильней любя,

Окруженный мраком в вечной ночи,

К солнцу поднял он слепые очи,

«Господи, благодарю Тебя!..»

ХII

Только плоти слабою преградой

Дух его, как тонкою стеной,

Отделен от Бога. Он порой

Говорил: «Мне ничего не надо,

Хорошо и умереть, и жить!»

Так Блаженный, землю покидая,

Счастье высшее познал — любить,

На любовь в ответ любовь встречая.

Чтобы к Богу в мире отойти,

В темную часовню под землею

Он велел себя перенести.

Утешаясь бедностью святою,

Ризы снял и лег на голый пол,

И как в юности, когда, одежды

Сняв с себя, от миpa он ушел, —

Так теперь, исполненный надежды,

Он с печатью смерти на челе,

Все земное отдает земле

И свободе радуется: «Братья,

Я хочу быть бедным и таким,

Как родился — слабым и нагим,

Кинуться Спасителю в объятья!..»

Со свечами иноки стоят,

И один открыл на аналое

И читал Евангелье святое;

В тишине слова любви звучат:

«Дети, Я не долго с вами буду.

Ныне вам Я новую Мою

Заповедь великую даю,

И за то Я вечно в вас пребуду.

Мир вам, дети! Как Я вас люблю,

Так и вы друг друга возлюбите,

Чтоб узнали все по той любви,

Что вы заповедь Мою храните

И что вы ученики Мои.

Я приду к вам вновь и успокою.

Вы — во Мне, как Я — в Отце Моем,

И вы будете одно со Мною,

Как и Я — одно с Моим Отцом».

Он вздохнул — и кончилось мученье:

И, как будто задремав, поник

Головой на грудь в изнеможенье,

И закрылись очи. Бледный лик —

Все светлей, спокойней и прелестней…

Как дитя — у матери в руках,

Убаюканное тихой песней, —