Символ Веры - [6]

Террорист невольно глянул в ту сторону, где находился броневагон охраны. Там постоянно находилось полное отделение бойцов при полном вооружении, включая пулеметы, если бы «церберы» вмешались в потасовку, у «морлоков» не было бы ни единого шанса. Но стальная дверь, камуфлированная деревянными панелями, оставалась неподвижной. Это значило, что таймер на хорошо спрятанном баллончике с маркировкой «Роллинг-Анилин» сработал в строго отмеренную секунду.

Восемнадцатый покачнулся, с трудом оперся о стену вагона, оставляя на изысканных шелковых обоях кровавые следы. Его тоже зацепило, но куда серьезнее. Командир группы быстро перезарядил «Смит-Вессон», все еще истекающий пороховым дымком.

- Сможешь дальше? – коротко спросил он у раненого. Тот молча качнул головой, силы стремительно покидали восемнадцатого, он уже не мог стоять и осел на пол, вытянув ноги в проход.

- Сам? – коротко уточнил командир. Раненый снова кивнул, поднял пистолет в дрожащей руке. Когда хлопнул одинокий выстрел, никто не оглянулся и не посмотрел на товарища. Мертвым не нужно сострадание или участие, а живых поджидала самая главная часть работы.

Чтобы собрать всех детей в одном вагоне потребовалось всего две минуты. Никто не пытался спрятаться, сбежать или как-либо помешать захватчикам. Похищения являлись частью профессионального риска всех «погонщиков прогресса», независимо от возраста. Поэтому каждый ребенок в поезде был соответствующим образом подготовлен и выучен. Никакого сопротивления, никаких прямых взглядов и обращений к бандитам. Полное, беспрекословное исполнение их приказов, покорность и терпение. Главное – сохранить драгоценные жизни и здоровье будущих повелителей мира. За них заплатят выкуп, вернут домой, а дальше проблему станут решать каратели корпоративной полиции, пинкертоны и частные армии.

Взгляд девятнадцатого зацепился за ярко-розовое пятно – та самая девчонка, которую сопровождала рыжая телохранительница. Ребенок, как и все остальные, стоял на коленях, высоко подняв руки. Неожиданно для самого себя бывший стюард наклонился и посмотрел ей прямо в глаза. Огромные, бездонные глаза василькового цвета, без единой слезинки.

От этого ему почему-то полегчало.

- Нам не нужны оправдания и прощение, - спокойно, холодно произнес командир, и строки «Литании ненависти» прозвучали особенно зловеще среди роскоши ExpressZug. – Вы высоки, но есть те, кто выше.

- Вы сильны, но есть те, кто сильнее, - продолжил девятнадцатый, крепче сжимая рукоять пистолета.

- Надежда – солнце для мертвых. Живые не надеются, они берут судьбу в свои руки, - вновь принял эстафету командир.

- Неприступны башни, в которых вы скрываетесь, высоки и крепки стены их. Но есть двери, - вымолвил финальную строку стюард.

- Ваши судьи войдут без зова.

Солнце почти закатилось за горизонт. Вечер набросил серо-синий полог на снежный лес и поезд, скользящий среди заснеженных деревьев, как игрушка на серебряной нити. Ни единого звука не проникало наружу, через прочные стенки, лишь мягко светились окна вагонов, в которых мелькали частые яркие вспышки.

* * *

- Что они сделали не так? – спросил гость.

- Что? – слепец будто очнулся ото сна, вскинул голову и привычно стукнул четками.

- Почему вы всех убили? Что пошло не так?

Старик улыбнулся, добродушно и открыто. Тем страшнее оказались его последующие слова.

- Все произошло именно так, как и было задумано.

- Что?.. – теперь спросил уже гость. В комнате было умеренно тепло, но ему неожиданно показалось, что одежда обледенела.

- Видишь ли, практический терроризм – это инструмент для достижения каких-то конкретных целей. Мы же воспринимали террор, как форму искусства.

- Искусства? – переспросил гость и коснулся мочки уха, словно сомневался в собственном слухе.

- Да. Именно поэтому мы были самым страшным врагом для всех этих «платиновых» и «бриллиантовых». Мы превратили терроризм в театральные постановки, непредсказуемые и яркие. И устрашающие. «Морлоки» не надеялись изменить мир, потому что понимали – это невозможно. Наши действия в глобальном масштабе – как булавочные уколы, сколь бы яркими они не были. Мы просто творили возмездие максимально ужасным способом. Поэтому ничего не «пошло не так». Все именно так и задумывалось.

- Пожалуй, я не ошибся в выборе, - внезапно сказал безымянный гость после краткого молчания. И с неожиданным пониманием вымолвил:

- В свое время мне довелось встретиться с одним необычным человеком. Это было давно, и все же я запомнил его слова – «Люди спрашивают, где был Бог, когда на свете творилось то или это? Они не видят очевидного ответа. Что бы ни происходило, Он всегда на своём месте - в элитной ложе. И человеку следует играть свою роль как можно лучше»[1]. Я с ним не согласился, по очевидным причинам, но думаю, вам нашлось бы, о чем поговорить.

- Да, умно сказано, - согласился старый террорист, обдумав слова неизвестного философа. А затем вернул разговор в изначальное русло одним кратким вопросом.

- Итак?

- Итак… - эхом повторил гость.

- В библейских текстах я не силен, зато наслушался восточной мудрости. «Не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть в семье». Так сказал Конфуций. Теперь я хочу услышать твой рассказ.