Символ Веры - [3]

- Противопехотная, от Kader Industrieen, в коммерческом варианте – с дополнительным термитным зарядом. Скоба прижата моим коленом, - просветил собеседника слепой отшельник.

- Колено «морлока» в отставке. Какая … тонкая грань между жизнью и смертью, - ответил гость после мрачной паузы. – Что дальше?

- Ты не боишься.

- Сказано «будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь Бог твой везде, куда ни пойдешь». Я не боюсь смерти.

Они молчали, долго, минуты три, а может и еще дольше.

- Ты и в самом деле не боишься, - наконец согласился отшельник, с неприкрытым удивлением. – Что ж, это облегчает дело… Я, возможно, пойду с тобой, но при одном условии.

- Каком?

- Я хочу услышать твою историю.

- Слишком долго.

Они перебрасывались словами быстро, в четком жестком темпе, как игроки за шахматной доской нажимают на рычажок часов.

- Не всю. Только о том, что привело тебя к…

Слепец оборвал фразу на полуслове, однако собеседник его отлично понял.

- Мы идем странными, причудливыми путями, - наконец вымолвил пришелец.

- Я все еще не уверен, стоит ли мне идти с тобой и за тобой. Стоит ли мне вообще слушать твое предложение. Я хочу услышать то, чего не знает более никто. Я хочу понять, кто ты есть. Что ты есть. Если солжешь, я узнаю об этом, и мы оба … останемся здесь.

Старик ожидал любой реакции на свою недвусмысленную угрозу. Любую кроме той, что последовала. Скрытый во тьме пришелец рассмеялся. Негромко и, похоже, совершенно искренне.

- Мои мысли и воспоминания становятся ходовым товаром, - заметил он, отсмеявшись.

- Что?.. Мысли?.. – не понял старик и умолк, понимая, что вопрос прозвучал глупо и совсем несерьезно.

- Мне были нужны три человека. От одного – память. От другого – способности. От третьего - от тебя - знания. И каждый из вас захотел узнать частицу моей жизни. Первого интересовало мое будущее. Второго – мои намерения и ресурсы. Тебя же влечет мое прошлое… Есть в этом что-то глубоко символическое.

- Напомню, что мы можем умереть в любой момент, когда я сочту нужным, - старик оказался совсем выбит из колеи, он терял контроль над разговором и теперь старался восстановить равновесие подчеркнутой жесткостью. Но… гость просто игнорировал неприкрытую угрозу. Так, словно Бог и в самом деле стоял за его плечом, определяя срок жизни и смерти. И слепец ощутил суеверный страх, впервые за много лет.

- «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки», - произнес гость. – Ты узнаешь о том, как все началось. Но не просто так. Я тоже бываю любопытен… И воздам тебе равным за равное. Ты хочешь знать то, что не ведомо более никому. Тогда сам расскажи мне о том, чего никто не знает. Расскажи мне о том, что случилось пятнадцать лет назад. Об «Экспрессе».

Слепец криво ухмыльнулся, поднял голову и тряхнул четками. Кубики не застучали, но зашуршали, будто их уже скрыл полог Времени. Времени, пред которым равны все…

- Что ж, справедливо, - голос отшельника звучал также глухо и потусторонне.

И призраки прошлого заполнили утопавшую во тьме каморку.

* * *

Скоростной немецкий ExpressZug скользил по сияющим нитям рельс, направляясь от закрытого пансиона в австрийских Альпах к не менее закрытому «Золотому городу» на Адриатическом побережье Итальянского полуострова.

За окнами уютно раскинулась сказка. Как будто доброе волшебство переместило поезд на страницы старинной открытки. Или в колдовской мир удивительной игрушки, где в стеклянном шарике, заполненном водой, всегда идет снегопад – нужно только слегка встряхнуть. Железная дорога то бежала двойной колеей среди холмов, то ныряла в узкие ущелья. Деревья и кусты словно кланялись человеческой технике, приподнимая белоснежные шапки. Пушистые сугробы играли призрачным светом, который обретает чистейший снег на исходе дня, когда кажется, что каждая снежинка подсвечена изнутри искоркой теплого огня. Мягкое вечернее солнце покидало сине-белое небо, чуть тронутое серой кистью – ни в коем случае не блеклым цветом городского смога или уличной грязи, но благородным оттенком glänzendem мetall, что так популярен в этом сезоне среди индустриал-авангардистов Вены и Петербурга.

Стюард номер девятнадцать глубоко вздохнул. Нестерпимо хотелось курить. Он бросил эту привычку десять лет назад, поскольку жертвы вредных пристрастий не могли претендовать на сколь-нибудь значимое место в сложной иерархии элитной обслуги. Сильные мира сего могли предаваться любым порокам, но вокруг них все должно было оставаться стерильным и идеальным. Десять лет… ни разу за эти годы желание вновь щелкнуть зажигалкой и вдохнуть горячий дым не посещало девятнадцатого. Для этого он был слишком расчетлив и дисциплинирован. А теперь старая забытая привычка вновь вернулась, набросилась, подобно голодному зверю.

Это все нервы.

Номер девятнадцать еще раз вздохнул, с силой выдохнул, повторил еще несколько раз, насыщая кровь кислородом, изгоняя нервозность давно отработанными дыхательными упражнениями. Он запретил себе бояться, и страх втянул обратно бесплотные холодные щупальца.

Теперь все в порядке.