Символ любви - [53]

В общем, он окончательно очаровал всех членов семейства Олбрайт.

Кроме нее.

Поначалу Хейли решила, что ей кажется, будто Стивен избегает ее, но когда она прикоснулась к его рукаву, чтобы привлечь его внимание, он отдернул руку, односложно ответив на ее вопрос, а потом вновь увлекся разговором с Эндрю и Натаном.

Лучше бы он ее ударил. Ее окатило жаром, недоумение тут же сменилось негодованием. Что она такого сделала, чем заслужила такое пренебрежение к себе? Господи, что за невозможный человек! То он целует так, точно не может от нее оторваться, то через мгновение отшатывается, как от прокаженной. Он подарил ей дорогие вещи, а на следующий день отвернулся от нее, вообще не обращая внимания. Не потому ли, что она оказалась X. Триппом? Он уверял ее, что разговор на эту тему им забыт. Он что ж, солгал?

Чем больше Хейли размышляла об этом, тем больше негодовала и обижалась. Однажды мужчина уже заставил ее страдать, и она не позволит, чтобы это повторилось. К концу трапезы она окончательно рассердилась и кипела от негодования. Как могла она вообразить, что любит такого человека? То он милый и добрый, то холодно-равнодушный. Кажется, он вообще не способен на постоянство.

— Не намереваетесь ли вы просидеть здесь весь день? — Веселый голос Стивена нарушил ее задумчивость. Оглянувшись, она увидела, что все уже ушли.

— Вы сидите одна, глядя в пространство, и так сурово хмуритесь, — заметил он, стоя в дверях.

Сердито сверкнув на него глазами, она поднялась, стараясь держаться холодно и с достоинством.

— А что вам до того, просижу я здесь весь день или уйду? Стивен поднял брови. Подошел к ней почти вплотную, остановился, преградив ей дорогу.

— Будьте любезны, — чопорно проговорила она, пытаясь обойти его. Он шагнул в сторону, не давая все же ей уйти.

— Вы огорчены. Почему?

Она ткнула его в грудь, и он деланно застонал.

— Какое вам дело, огорчена я или нет? Во время ленча вы дали мне понять, что я вам неинтересна. Откуда эта внезапная вспышка заботливости?

Стивен вдруг почувствовал себя виноватым. Он действительно совершенно не обращал на нее внимания за столом. До не из желания рассердить ее или задеть за живое, а из «девства самосохранения. Получилось же, что, пытаясь убежать от соблазна, он действительно ранил и рассердил ее. Угрызения совести заставили его смутиться. Обхватив ее голову ладонями, он провел большими пальцами по ее лицу.

— Прошу прощения.

;. Он увидел, как возмущение в ее глазах сменилось выражением мучительного смятения.

— Мне казалось, мы с вами так хорошо понимаем друг друга. Что я сделала не так? Это из-за того… кто я?

Стивен положил палец ей на губы. — Нет, Хейли. Вы все делаете правильно. Я просто пытался убежать от соблазна. — От соблазна?

— Вы кажетесь мне невыносимо соблазнительной. Вот я Ш подумал: если я перестану обращать на вас внимание, соблазна будет меньше. — Робкая улыбка искривила уголки его губ. — Мало того что мой план полностью провалился, я еще и вас обидел. — И будучи не в силах больше сдерживаться, он наклонился и прикоснулся к ней губами. — Простите меня. Вы заслуживаете лучшего отношения. Гораздо лучшего, чем я могу… вам дать. — Он отодвинулся и пристально посмотрел ей в глаза. Сердце у него сжалось от чувств, которые она вызывала у него. — Вы можете простить меня?

Некоторое время она внимательно смотрела на него, затем улыбнулась.

— Конечно.

Проклятие! Еще одно ее свойство, вызывающее восхищение. Она дарит прощение, не устраивая при этом сцен и не впадая в самоуничижение. Он потер то место на груди, куда она больно ткнула пальцем.

— Я второй раз вижу вас рассерженной. Чтобы избежать дальнейших повреждений моего организма, может быть, е будете сообщать мне, чем огорчены?

— Если не считать упрямцев, которые то добры и приветливы, то холодны и неприступны…

— Да, но я не упрямец.

— Это как посмотреть, — сказала она, и на щеках у нее появились ямочки.

— Пожалуй. Что еще вызывает у вас возмущение? Она поджала губы и некоторое время обдумывала свой ответ.

— В людях меня возмущают эгоизм, жестокость, ложь, — ответила она серьезным тоном.

«Эгоизм. Жестокость, Ложь». Все это о нем. В особенно сти ложь, когда речь идет о ней, о Хейли.

— Я постараюсь не иметь с этим ничего общего, — сказал он через силу. «Слишком поздно, Стивен!» — прокричал внутренний голос.

— Я ничуть не боюсь, что вы можете когда-либо посту пить эгоистично, жестоко или лживо, — тихо сказала она, вся ее душа отражалась в глазах.

Его снова обдало волной стыда, а грудь стеснило так, что он с трудом вздохнул. «Скажи ей. Скажи сейчас», — говорил он себе.

— Хейли. Я вовсе не тот образец всех совершенств, за кого вы меня принимаете. На самом деле я… — Голос его замер, потому что она коснулась его руки.

— Нет, Стивен, вы такой и есть. — Она подняла на неге сияющие глаза. — Это так, поверьте.

Застонав, он схватил ее в объятия и прижал к гулко бьющемуся сердцу. Он зарылся лицом в ее душистые волосы к закрыл глаза от снедающего его стыда. Она посмотрела не него так же, как малышка Келли этой ночью, — с наивным обожанием, лучившимся во взгляде широко раскрытых аквамариновых глаз. С обожанием, которое заставило его впервые в жизни усомниться, что он действительно такой уж негодяй. И ей-богу, это ощущение ему очень понравилось.