Симптомы любви - [17]

Конечно, провести всю субботу в школе – удовольствие ниже среднего. Родителям пришлось сказать, что нам устроили дополнительные занятия для подготовки к полугодовой контрольной. Предки выдали мне бутерброды и отпустили в школу. Мы с Бочкиным шли мимо катка – теперь там был лед. В выходной день ребята будут гонять по нему шайбу, а мы вынуждены трудиться, как проклятые.

– Интересно, кто еще наказан в эту субботу? – размышлял я вслух.

Бочкин пожал плечами, всем своим видом демонстрируя, что ему это совершенно безразлично. Я же почуял неладное, лишь только подошел к залу. Какой-то знакомый запах, навевающий неприятные воспоминания, стоял на лестнице. А потом увидел тень – широкую и зловещую. У дверей в зал стоял Сопыгин и вонял каким-то дешевым дезодорантом.

– Это опять ты? – взревел он, потрясая рыжей гривой. – Святые сосиски!

– Тише, детки, – к залу подошел охранник с ключами. – Мне велено за вами наблюдать, советую всем вести себя разумно, иначе проведем вместе и следующую субботу.

Он достал из связки нужный ключ и открыл дверь в зал. Картина перед нами предстала знакомая, тут мало что изменилось, хотя крупный хлам уже вытащили на помойку, работы оставалось достаточно.

– Так, трое на месте, – пересчитал нас охранник, – еще одного ждем.

– Одну! – раздалось с лестницы.

И я вздрогнул – это был голос Инги. Сердце ушло в пятки. Зато Сопыгин шагнул вперед, выгнул грудь и расправил плечи. Лишь Бочкин оставался верен себе и был привычно угрюм.

– Ну что, все в сборе? – спросил охранник. – Небольшая перекличка…

Он сверился со своим списком – все наказанные были на месте, – остался доволен и собрался уже спуститься на свой пост, но тут с лестницы раздался непонятный грохот, кто-то топал по ней, поднимаясь все выше и выше, а затем охранник даже покачнулся: сбивая его с ног, в зал ворвалась Фирсова. Лицо ее раскраснелось, она тяжело дышала.

– Еще одна? – удивился охранник. – Мне про четверых провинившихся говорили.

– Меня вчера после уроков наказали, – отдувалась Фирсова. – Наверное, Алла Олеговна забыла вам передать.

– Больше – не меньше, – махнул рукой охранник. – Приступайте. Сейчас десять. Отпущу вас в четыре, если хорошо поработаете.

Мы оценивающе переглядывались. Компашка подобралась что надо: хулиганка, отличница, спортсмен-тяжеловес и мы с Бочкиным. Конечно, было здорово провести субботу рядом с Ингой, но Сопыгин явно не одобрил бы, начни я проявлять инициативу. Да еще Фирсова под боком – того гляди донесет завучу о каждом моем шаге, а там и до родителей вести долетят быстрее ветра. Между тем Инга смотрела на меня прямо в упор.

– Погоди, ты тот самый Борис на костылях? Надо же, а без повязки выглядишь нормальным человеком. Как нога?

Я и не знал, что ответить, совершенно растерялся. И сколько Бочкин ни стучал кулаком мне между лопатками, стоял на месте ровно.

– У него голос сел! Гулял без шапки, простудился, – сказанул вдруг Бочкин. – Не может говорить, а с ногой теперь все в порядке.

От неожиданности я даже поперхнулся. И вышло, будто я кашляю, подтверждая легенду Бочкина о моей немоте.

– Хорошо, – кивнула Инга, – тише едешь, дальше будешь. Нет голоса, и не надо. Давайте распределим обязанности.

– А я уже все распределила, – встряла Фирсова. – Мы с Бориской трем стены, Инга и Сопыгин – окна, а Бочкин – пол.

Сопыгин, конечно, с радостью согласился. Инга пожала плечами, Бочкин уже послушно взялся за швабру. А я хотел кричать, сопротивляться, просить замены напарницы, но не мог – по легенде, я был нем как рыба.

Несколько часов мы исступленно терли зал. Впервые в жизни я почувствовал себя реальной Золушкой – это был какой-то адов труд. А Фирсова рассказывала, будто директор пообещал заказать сюда новые шторы, лампы и динамики, если помещение будет приведено в достойный вид к Новому году.

– Вот бы еще зеркальный шар! – вздохнула Инга, протирая стекло газетой. – Эх, мечты…

– А ты вообще на дискотеки-то ходишь? – зыркнула на нее Фирсова, отрывая тряпку от стены. – Тебе надо досуг в зоопарке проводить, у клетки с гиеной. Неужели такую, как ты, интересуют дискотеки?

Инга слезла с подоконника, подошла к Фирсовой и спросила совершенно спокойным голосом:

– А что интересует тебя? Вот смотрю и не понимаю, какие интересы могут быть у девчонки, которая так выглядит.

– Как «так»? – нервно переспросила Катька.

– А никак, – еще спокойнее ответила Инга. – Сплошная серость.

– Зато ты вылитый попугай ара! – взвилась Фирсова, размахивая тряпкой, как флагом. – Как тебя родители из дома выпускают, не понимаю! У тебя что, мать слепая, а отец – дальтоник?

Я только хотел вмешаться в эту милую беседу, но Инга вдруг завизжала и буквально накинулась на Фирсову.

– Ты об этом пожалеешь! – кричала она.

Мы тут же бросились разнимать сцепившихся девчонок. Мы с Бочкиным тянули Катьку в одну сторону, а Сопыгин Ингу – в другую. Инга щелкала зубами и, казалось, вот-вот откусит Фирсовой нос, а Катька пыталась ухватить соперницу за ухо, но между пальцами застряло лишь несколько волосков. Потасовка вышла знатная, хоть на видео снимай и на «Ютюб» выкладывай. Все стали красными и хрипели, как раненые звери. За этим нас и застал охранник.