Симпатия - [3]
КЛИЕНТ: (раздраженно) Всего хорошего. (Выходит из магазина).
ДЖУЛИАНА: Всего хорошего, синьора… (Обращаясь к Туллио) Почему ты так поступаешь?
ТУЛЛИО: Как так?
ДЖУЛИАНА: Ты прекрасно все понимаешь. Почему ты так обращаешься со своими клиентами? В жизни ты серьезен, тактичен, но в этих делах…
ТУЛЛИО: Говори же: антипатичен.
ДЖУЛИАНА: Ни с кем не хочешь даже поговорить. Что плохого сделали тебе все эти люди? Почему ты держишься таким замкнутым, Туллио? Когда-то твоя работа тебе очень нравилась. Ты чувствителен, интеллигентен, умеешь разговаривать… и, тем не менее, не хочешь. Мне делается неловко, когда ты находишься за прилавком, и есть люди…
ТУЛЛИО: И, что ты мне прикажешь делать? Мне не нравится эта жизнь, Джулиана, и не знаю, понравится ли мне еще когда-нибудь эта работа. Люди, которые приходят сюда, не ценят мой товар, их интересует только предметы роскоши. Покупают всякие вещицы, потому что они дорогие, для того, чтобы, при случае, можно было похвастаться ими, или же выставить напоказ… Мы, сестрица, сейчас богатые и отличаемся изысканными манерами. Еще недавно, наша бабушка, непробиваемая как генерал, не считала зазорным употреблять за столом нецензурные словечки. Мы совершили гигантский прыжок вперед: торгуем драгоценностями, ювелирными изделиями, товарами, выполненными с большим вкусом. Я знаю, как управлять фирмой, как правильно инвестировать деньги и делать покупки, но совершенно не обладаю талантом продавать. Не умею строить отношения с клиентами.
Как-то однажды, идя по улице, я обратил внимание на свое отражение в витрине. Я был поражен выражением моего лица: лицо мне показалось вытянутым, бесстрастным.
Гримаса, застывшая на моем лице, полная презрения и высокомерия, стала уже давно моей визитной карточкой и трансформируется в грусть, как только я пытаюсь скрыть ее. Так что лучше оставьте меня в покое! Меня уже не переделать!
ДЖУЛИАНА: Но я критикую тебя вовсе не за это. Меня тяготит твое одиночество…То, что ты ходишь грустным…
Ромео спускается по лестнице, пересчитывая на ходу банкноты, и, запихивая их в конверт; направляется в центр торгового зала, но затем останавливается, завидев приближающегося Кармине.
КАРМИНЕ: Ну что? Дело сделано?
РОМЕО: (снимая с себя форму торгового работника) А ты как думал?!
КАРМИНЕ: Теперь настала моя очередь.
РОМЕО: Схожу за моим пиджаком, этот оставлю в раздевалке и тут же ухожу.
КАРМИНЕ: Подожди меня затем в баре, на углу, хочу угостить тебя чашечкой капуччино.
РОМЕО: О’кей. (Уходит).
КАРМИНЕ: Синьора Джулиана, ваш покорный слуга.
ДЖУЛИАНА: Чао, Кармине.
КАРМИНЕ: Синьор Туллио!..
ТУЛЛИО: Бухгалтер там ждет вас.
КАРМИНЕ: Вы в курсе дела?
ТУЛЛИО: Да.
КАРМИНЕ: Мне очень жаль.
ТУЛЛИО: Ты, случайно, не передумал?
КАРМИНЕ: (замечает Ромео, возвращающегося от бухгалтера, и, надевающего по пути на себя свой пиджак. Ромео тут же направляется к выходу, бросив в сторону Кармине взгляд, словно говоря: «Я тебя жду там, снаружи». Кармине, получив от друга эту поддержку, находит в себе мужество ответить Туллио как можно решительнее). Нет!
Пистолет я оставил в кладовке. Если хотите, я схожу за ним и покажу вам его.
ТУЛЛИО: В этом нет необходимости.
КАРМИНЕ: Тогда я пошел к бухгалтеру.
ТУЛЛИО: Иди.
Кармине поднимается по лестнице и исчезает за дверью конторы.
ДЖУЛИАНА: Он что… уходит?
ТУЛЛИО: Да, он уволился.
ДЖУЛИАНА: И ты ему позволишь уйти?
ТУЛЛИО: Этот вопрос находится в компетенции твоего мужа. Я занимаюсь чисто административными вопросами.
ДЖУЛИАНА: Но здесь как никак затрагиваются и твои интересы. Я вижу все бесполезно, ты буквально на глазах теряешь свои лучшие качества. Я вижу, как гаснет, теряет смысл все твое … твое…
ТУЛЛИО: Существование.
ДЖУЛИАНА: И, тем не менее, ты существуешь, слышишь, существуешь! Поговори немного со мной. Я-то знаю, как тебе трудно дается каждый день. Что ты, на самом деле, ранимый, чувствительный, не склонен довольствоваться малым… Тебе не здоровится, да? Что тебя так тяготит и не дает тебе покоя?
ТУЛЛИО: То, что я совершенно не умею торговать.
ДЖУЛИАНА: Но ведь у тебя такая богатая фантазия. Еще ребенком, чего ты только не придумывал. Ты помнишь те времена, когда наша мама возвращалась вечерами с работы?
Тогда она занималась десятками документов, чтобы помочь папе вести магазин. Приходила домой со страшной головной болью и с глазами, смыкающимися от усталости. Ты же, словно горный поток после ливня, мчался изо всех сил ей навстречу на своих худющих ножках и буквально осыпал ее лицо поцелуями. После чего взволнованно, проглатывая слова, ты начинал ей подробно рассказывать обо всем том, что у нас случилось за день, самые смешные и необычные истории. Мама принималась смеяться, чуть ли не умирая с хохоту, и, умиляясь твоей детской фантазией. Я всегда полагала, что, по крайней мере, половину этих историй ты придумывал сам, лишь бы доставить удовольствие маме, чтобы на ее губах появилась опять улыбка, а в глазах блеск. Эти истории не имели ничего общего с враньем, и, все без исключения, были плодами твоего воображения, странными лучезарными спутниками, которыми ты, словно лучиками света, каждый вечер озарял ей лицо…
