Симфонии двора (сборник) - [8]

Мне до первого птенца

дотянуть хотелось очень,

Что, бескрылые, горланят без конца.

И не повести мне в душу, не рассказы,

И не байки про чужое и свое.

Не гитарные лады,

не приметы и не сглазы,

А глаза большие добрые ее.

Отлетает в небе пух – на синем белый.

Помету его в оконцах, как малец.

Мне на утро ни одна

никогда еще не пела.

Мне за всех отпел и вылетел птенец.

Завтра лето, завтра гулкая карета

Хлопнет дверью и меня уволочет.

Медсестричка, ангел мой,

украшенье лазарета,

Спой мне песенку свою через плечо.

1996 год

НОЧЬ НАВЫЛЕТ

Ночь навылет звездой протаранена,

И юродствует выпь.

Вот она, бела света окраина –

Топь, в какую часть света не выйдь.

Безворотки тенями сутулыми,

По цепи кашель-хрип.

То земля желваками над скулами,

То вода сапогами навсхлип.

Небо. Нет, шкура волчья, облезлая –

Ляг – раздавит свинцом.

Все мы здесь – босиком вдоль

по лезвию,

Оболочки с живым холодцом.

Это здесь след проклятия вечного

Вбит, распластан, распят.

Боль Руси, шрам искусства заплечного,

Вот он, здесь – от макушки до пят.

Охраняют столетние вороны

В землю вогнанных здесь.

Номерные кресты на две стороны,

Цифры – судьбы, забитые в жесть.

Сколько ж их, пооблепленных каркалом,

Из болот проросло,

Отхромало и кровью отхаркало

Перед тем, как на палку – числом?

Из шеренги понурых, остриженных –

Вот и я, безворотка мала.

На кострищах болотных,

повыжженных –

Недотлевшая угли-зола.

И глаза. Это все, что из облика

Мне к улыбке былой.

Остальное дымит и, как облако,

Улетает мертвецкой золой.

В этом рубище, впрямь, на преступника,

Как две капли, похож.

Мне, как всем, нет иного заступника –

Мат площадный, да кнопочный нож.

И в бараке с повадками лисьими

Сон мой – каторжник-вор –

Совершает побеги за письмами

Далеко за колючий забор.

В долгий путь, что не верстами мерится,

Как зловонная топь –

То погаснет, то снова засветится –

Через ночь, через душу – навзлобь.

Беспримерный в своей испоконности,

И охота блажить:

Нет на свете страшнее законности,

Чем законность святая – дожить!

1986 год

ОБО МНЕ И СЛОЖАТ ПЕСНЮ

Обо мне и сложат песню,

Скажем, например,

Так уж точно околесню

На блатной манер.

Два притопа, три прихлопа,

Три аккорда в ряд –

Под такие вся Европа

Пляшет, говорят.

Да припутают при этом

Девок и тюрьму –

Раз уж был блатным поэтом,

Подставляй суму.

Ярлыков-то в жизни разных

Я переносил,

Не досталось только красных.

И за то – мерси.

Не кричал – глаза навыкат:

– Родина моя!.. –

А любить ее привык, вот,

Мудро, как змея.

В пустобрешной голосильне

Брезговал дерзать.

Я лечил ее посильно,

Как больную мать.

А за это «опекуны»,

Сев на сундуки,

Рвали мне лекарства-струны

И – на Соловки.

Ну, да я душой пошире,

Я прощаю их –

Помнят пусть о дебошире,

«Осквернявшем стих».

И когда из бронзы-стали

Их повалят род,

Выше всяких пьедесталей

Станет эшафот,

На котором я не в камне

Выбит-изваян,

Расплодился, нет числа мне,

Вечный, как Боян.

А вокруг, мне ниже пупа

Ихни бюсты-вши.

Мать-История не глупа,

Так и порешит.

1984 год

ОЖЕРЕЛЬЯ МАГАДАНА

Пробил час. К утру объявят глашатаи

всенародно –

С опозданием на полвека – лучше все ж,

чем никогда! –

«Арестованная память, ты свободна.

Ты свободна!»

Грусть валторновая, вздрогни и всплакни,

как в день суда.

Стой. Ни шагу в одиночку, ни по тропам,

ни по шпалам.

Нашу пуганую совесть захвати и поводи

В край, где время уминало кости

Беломорканала,

Где на картах и планшетах обрываются

пути.

В пятна белые земли,

В заколюченные страны,

Где слоняются туманы,

Словно трупы на мели.

В пятна белые земли –

Ожерелья Магадана,

В край Великого Обмана

Под созвездием Петли.

Это муторно, но должно: приговор

за приговором –

С опозданьем на полвека – приведенный

отменять.

Похороненная вера, сдунь бумажек лживых

горы –

Их на страже век бумажный продолжает

охранять.

В них – как снег полки на муштре – топчут

лист бумажный буквы,

Выбивая каблуками бирки, клейма,

ярлыки.

А кораблики надежды в них беспомощны

и утлы,

Их кружит и тащит, тащит по волнам Колым –

реки.

В пятна белые земли,

В заколюченные страны,

Где слоняются туманы,

Словно трупы на мели.

В пятна белые земли –

Ожерелья Магадана,

В край Великого Обмана

Под созвездием Петли.

1986 год

ОСВОБОДИЛСЯ

– Хватит сидеть в тюрьме, выходи! –

Проговорил мне начальник так

ласково, –

Джина и то отпустил Алладин,

А что не вернешься в бутыль – верю

на слово.

И вот он, шумит, вокзал, вот вагон,

Только окошечки не зарешечены.

Только садиться не надо бегом

И проводница годится мне в дочери.

Вот этот город. А ты кто такой?

Как вороные сюда тебя вынесли?

Можешь деревья трогать рукой –

Их не узнаешь, они уже выросли.

А за деревьями дом. А в нем она.

На пианино бренчит, и – небеса в душе.

Может, засветятся окна с темна,

Может, одна и все также не замужем.

Пару шагов во двор – вот и дружки.

Истосковались, поди, а толку ли?

Ни рылом, ни нюхом – тюремной

тоски,

А разрисованы все наколками.

Каждый второй постарел, поседел,

А остальные толстеют от лени.

И хоть никто из них не сидел,

Ботают лучше меня, да по фене.

Значит, ударим в лады – в них ведь

бьют.

И все заискрится бокалами пенными.

И спляшут они, и подпоют

С голыми, голыми, голыми стенами.

А напоследок еще вина –

Озеленить на душе проталины.

И позвонить. А трубку возьмет она.

И скажет в сердцах: «Не туда попали

вы».

Освободился, освободился –

Воля упала с неба в суму.