Сосредотачиваюсь и воздействую на кровь, но не пытаюсь переделать образец под себя, а наоборот, сам подстраиваюсь под образец, но в то же время остаюсь собой, трудно описать это состояние, в человеческих языках просто нет таких слов и понятий, попробуйте описать слепому с рождения, например, красный цвет и его принципиальное отличие от зеленого. Трудно? Вот и мне трудно описать ощущения от нечеловеческих органов чувств человеческим языком.
А потом нахлынули видения. Причем с полным «эффектом присутствия», как любят рекламировать всякие фильмы в кинотеатрах. Вот только поток образов был неупорядочен, зато помимо звуков и картинки были и тактильные ощущения, и эмоции.
Набор видений Вальтера.
Мне 16. Дети в школе постоянно издеваются надо мной, будто бы отца-алкоголика и полностью равнодушной матери мало. Боль и унижения, унижения и боль. Ненависть.
Мне 19. Умирает от сердечного приступа бабушка – единственный человек, которому было на меня не наплевать, пытаюсь перерезать себе вены на руках, но ничего не получается – не остается даже царапин. Удивление.
23 года. Первый контракт – уничтожить группу повстанцев. В меня стреляют… щекотно. Люди… они такие хрупкие. Протыкаю ближайшего идиота с автоматом голой рукой, смотрю в глаза – там ужас и страх, когда-то и у меня были такие. Теперь я понимаю, почему надо мной издевались – видеть страх и отчаяние в чужих глазах – приятно. А вот и лидер этих неудачников. Просит оставить его людей в живых. Ломаю ему руки и ноги. Не кричит, но это только пока. Развлекаюсь с оставшимися. Их крики и смерть здорово поднимают настроение. Когда в живых остается только бывший лидер повстанцев, меня тянет на разговоры.
– Знаешь, мы живем в очень интересном мире. У каждого здесь должна быть своя жертва, а право Сильного – владеть Слабым. Что скажешь? Каково быть Слабым? – в ответ только хрипы и сдавленные проклятия.
– Какой-то ты скучный, даже голос подавать не хочешь, ну да ладно, мне сегодня еще на маникюр идти, а приходится тут с вами возиться. – нога в армейском ботинке разбивает кадык последнему оставшемуся в живых, а довольная наемница, возвращается на базу, что-то насвистывая себе под нос.
32 года.
– Кимура, у меня есть к тебе одно интересное предложение, как раз по твоему профилю, – мужчина лет пятидесяти в классическом врачебном белом халате.
– И что же ты хочешь предложить мне, Райс? – этот человек умел подкидывать хорошую работенку и всегда весьма щедро платил, работать на такого было приятно.
– Мне нужен… дрессировщик.
– Дрессировщик? Решил открыть свой цирк уродов?
– Что-то в этом роде, – усмехается ученый, – хочешь посмотреть?
– Конечно!
Мне показывают девочку, лет 7-8 на вид. Длинные черные волосы, зеленые глаза и смазливое личико. И взгляд… как давно я не видела подобных взглядов, непроизвольно облизываюсь.
– Мне нужно сделать из нее идеальное оружие. Без чувств, без эмоций, послушное и безотказное. Твои… методы воспитания впечатляют, возьмешься?
– О да!
36 лет.
– Маленькая дрянь! Как ты смеешь плакать?! – удар тяжелого армейского ботинка в лицо, слышится хруст костей.
– Это всего лишь инструктор, Х-23, обычный человечишка, – каждое слово сопровождается ударом. Девочка не сопротивляется – от этого ее давно отучили, но ее реакции… я работаю над ней уже 4 года, а она все еще слишком человечна. Ммм… жертва, моя идеальная жертва, играть с ней можно долго, очень долго – все повреждения затягиваются почти мгновенно.
Хватаю ее за волосы и оттаскиваю в карцер, оборудованный специально для нее.
– Пару дней без еды и воды помогут осознать всю глубину твоих заблуждений, 23-я, – с размаху бросаю ее в помещение, она так забавно сползает по стене.
Конец видений.
Прихожу в себя и с трудом приподнимаюсь на дрожащих руках. Когда я успел упасть на пол? Не помню. Перед глазами все еще стоял образ хрупкой девушки, скорее даже девочки, что уже несколько лет жила в своем персональном Аду. А также лица тварей, что ежедневно над ней издевались. Доктор Райс и Кимура. При мысли об этих двоих я чуть было не соскочил в боевой режим. Я не святой, мне, по большей части, плевать на окружающих, но издеваться над беззащитным ребенком? А эта тварь получала от этого удовольствие. Может быть я излишне романтичен или симпатизирую «Темной стороне Силы», но, думается мне, даже среди Низших Демонов таких нужно еще поискать. Где держат ребенка я не нашел, но у меня были имена этих ублюдков и знакомые Курта. Хотелось все бросить и мчаться выбивать из Седовласого все, что он знал об этой наемнице Кимуре, но здравый смысл и боевой режим (все-таки соскочил туда, иначе бы к чертям разнес свой дом), подсказывали не пороть горячку – если уроды залягут на дно, найти их будет куда труднее. О, я уже жду нашей встречи. Думаю, на том свете их заждались именные котлы, хотя нет, нельзя оставлять такое на волю случая, ад я им устрою еще при жизни. Волна ненависти поднялась из глубин естества и выплеснулась наружу, стекла кабинета потрескались, где-то на кухне лопнуло несколько чашек.
– Так, Вальтер, успокойся, возьми себя в руки, сейчас психовать не нужно, лучше отвлекись на что-нибудь другое, покопайся в новых образцах, а потом пошли к Седовласому за ответами.
