Сильвия и Бруно - [29]
Садовник растерянно воззрился на него, а мы тем временем прошмыгнули мимо; но вскоре мы вновь услышали, как он задумчиво напевает, запирая за нами калитку:
— Ну а теперь я, пожалуй, вернусь во дворец, — сказал Профессор, когда мы прошли несколько ярдов по дороге. — Понимаете, читать здесь совершенно невозможно, ведь все мои книги находятся в доме.
Но дети продолжали крепко-крепко держать его с двух сторон за руки.
— Нет, пойдёмте с нами! — со слезами на глазах и с мольбой в голосе проговорила Сильвия.
— Хорошо, хорошо! — ответил ей добрый старик. — Возможно, я и пойду с вами в другой раз. Но сейчас мне необходимо немедленно вернуться. Поймите, я остановился как раз на запятой, и мне не даёт покоя, чем кончается предложение! Кроме того, вам ведь придётся сперва пройти через Страну Псов, а присутствие собак меня слегка нервирует. Но мне будет гораздо легче там пройти, как только я закончу своё новое изобретение — оно касается наилучшего способа держать себя в пути. Осталось чуть-чуть над ним поработать.
— Но ведь тогда вам придётся одновременно и идти по дороге, и держать себя, а это, должно быть, очень трудно? — спросила Сильвия.
— Ну, гм… как тебе сказать, милое дитя. Ведь тогда и устаёшь только наполовину! Ну, до встречи, дорогие мои! До встречи, сударь! — добавил он к величайшему моему изумлению и с чувством пожал мне руку.
— До встречи, Профессор! — откликнулся я, но голос мой прозвучал как чужой и словно издалека, а дети и вовсе не обратили внимания на наше прощание. Они, очевидно, больше не видели и не слышали меня, поскольку, нежно обнявшись, смело зашагали по дороге.
ГЛАВА XIII
Доглэнд — Страна Псов[17]
— Я вижу какую-то избушку — вон там, немного левее, — сказала Сильвия, когда мы отмахали, по моим подсчётам, миль пятьдесят. — Давайте пойдём туда и попросимся на ночлег.
— Это, наверно, гостеприимная избушка, — сказал Бруно, когда мы свернули на тропку, ведущую прямиком в ту сторону. — Может быть, собаки станут нашими друзьями, потому что я устал и хочу есть?
Перед самой дверью, словно часовой, расхаживал взад-вперёд Мастифф в алом ошейнике и с мушкетом на плече. Завидя детей, он бросился им навстречу, на ходу вскидывая свой мушкет и направляя его прямо на Бруно, который от неожиданности побледнел лицом и застыл на месте, крепко сжав Сильвину руку. А страж, подойдя почти вплотную, принялся обходить детей вокруг, словно желал рассмотреть их со всех точек зрения.
— Р-рав ав-ав! — наконец рыкнул он. — У-у-бых, йа-вав у-у-вух! Боу бах-вах ву-у-бух? Боу-воу? — строго спросил он Бруно.
Бруно, конечно же, прекрасно понял всё, что сказал ему пёс. Ведь эльфы и феи способны понимать собак — то есть, собачий язык. Но вам-то он наверняка даётся с трудом, особенно поначалу, так что лучше я перескажу нормальными словами.
— Люди, это верно и несомненно! Пара бродячих людишек! Вы какому Псу принадлежите? Что вам здесь нужно?
— Мы не принадлежим никакому Псу, — начал было Бруно, тоже на языке собак. — Разве люди принадлежат собакам? — шёпотом спросил он Сильвии.
Но Сильвия поспешила прервать его из боязни оскорбить чувства Мастиффа.
— Любезный Мастифф, мы бы хотели немного поесть и устроиться на ночлег. Если, конечно, в этой избушке найдётся для нас свободное местечко, — робко добавила она. Сильвия вполне прилично говорила по-собачьи, но я всё же считаю, что лучше мне и дальше передавать их разговоры на человеческом языке — специально для вас.
— Ах, в избушке! — прорычал страж. — Вы что, ни разу в жизни не видели Дворца? Ступайте за мной! Его Величество сами решат, что с вами делать.
И дети последовали за Псом — сначала через вестибюль, затем длинным коридором, и наконец пришли в сияющую парадную залу, в которой тут и там стояли, разбившись на группки, собаки всех возможных размеров и пород. Две чистокровные Ищейки величественно восседали по обе стороны подушечки с возложенной на неё короной. Два или три Бульдога — я предположил в них королевских телохранителей — в мрачном молчании ожидали приказаний поодаль, да и вообще в зале раздавались всего лишь два голоса, и принадлежали они двум маленьким собачонкам, которые взобрались на канапе и живо что-то обсуждали, а скорее всего просто бранились.
— Все они лорды и леди, а также прочие придворные, — сурово поведал наш проводник, когда мы переступили порог этой залы.
Меня-то придворные не заметили вовсе, зато Сильвия и Бруно оказались мишенью множества вопросительных взглядов. По залу прошелестел шёпот, из которого я уловил только одно замечание — сделанное какой-то Таксой с лукавой мордочкой своему соседу: «Бау вау вай-а-а ху-бах у-у-бух, хах бах?» («А эта человечья самочка просто милашка, правда?»)
Выведя новоприбывших на самый центр залы, страж прошёл к двери, что виднелась в её дальнем конце и над которой висела надпись, исполненная опять-таки по-собачьи: «Королевская конура. Поскрести и провыть».
Но перед тем как поскрести и провыть, страж повернулся к детям и сказал:
