Сильвия и Бруно - [19]

— Вот было бы здорово, — со смехом произнесла леди Мюриел в ответ на моё настоятельное предложение избавить её от труда пронести через всю комнату чашку чая графу, — если бы чашки с чаем вообще ничего не весили! Тогда, возможно, дамам позволялось бы иногда носить их не очень далеко!

— Легко можно вообразить ситуацию, — сказал Артур, — когда вещи с необходимостью будут лишены веса друг относительно друга, хотя каждый предмет при этом будет обладать своим обычным весом, если рассматривать его самого по себе.

— Какой-то безнадёжный парадокс! — сказал граф. — Объясните же нам, как это возможно. Мы никогда сами не догадаемся.

— Вообразите, что этот дом, весь полностью, поместили на высоте нескольких биллионов миль над планетой, и поблизости нет никакого возмущающего фактора — такой дом ведь станет падать на планету?

Граф кивнул:

— Конечно. Хотя, чтобы упасть, ему понадобится несколько столетий.

— И пятичасовый чай тоже будет всё это время падать? — спросила леди Мьюриел.

— И чай, и всё остальное, — ответил Артур. — Обитатели этого дома будут жить себе поживать, расти и умирать, а дом будет падать, падать и падать. Но взглянем на относительный вес предметов в нём. Ничто, как вы понимаете, не сможет быть в нём тяжёлым, за исключением той вещи, которая попытается упасть, и ей в том помешают. Вы со мной согласны?

Мы все были согласны.

— Например, если я возьму эту книгу и буду держать её в вытянутой руке, я, разумеется, почувствую её вес. Она ведь стремится упасть, а я ей препятствую. Если бы не я, она упала бы на пол. Но если бы мы падали вместе, она не могла бы, скажем так, стремиться упасть быстрее меня, понимаете? Ведь даже отпусти я её — что ещё она могла бы делать, как не падать? Но так как моя рука падает тоже — и с той же скоростью, — книга никогда не оторвалась бы от руки, постоянно несущейся в этой гонке бок о бок с ней. И она никогда не смогла бы настигнуть падающий пол![12]

— По-моему, это ясно, — сказала леди Мюриел. — Но когда думаешь об этом, начинает кружиться голова! Как вы можете доводить нас до такого?

— Предлагаю ещё более любопытное рассуждение, — отважился вставить я. — Представьте себе, что снизу к такому дому привязали верёвку, и некто, находящийся на планете, потянул за другой конец. В этом случае дом двигается быстрее, чем его естественная скорость падения, но вот вся мебель — с нашими персонами — продолжает падать в своём прежнем темпе, поэтому отстаёт.

— Фактически, мы вознесёмся к потолку, — сказал граф. — Нас неминуемо ждёт сотрясение мозга.

— Чтобы этого не случилось, — сказал Артур, — нам нужно закрепить мебель на полу, а самим привязаться к креслам. Тогда наше чаепитие пройдёт спокойно.

— С одной небольшой неприятностью, — весело перебила леди Мьюриел. — Чашки-то мы будем держать при себе, но как быть с чаем?

— Про чай-то я и забыл, — признался Артур. — Он улетит к потолку, это точно, если только вы не пожелаете выпить его по пути!

— Ну уж это, я думаю, совершенно невозможная штука — выпить чашку чая залпом! — отозвался граф. — А какие новости привёз нам этот джентльмен из необъятного мира, называемого Лондоном?[13]

Беседа приняла более светский характер. Спустя некоторое время Артур подал мне знак, что пора прощаться, и в вечерней прохладе мы побрели к побережью, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь шёпотом моря да отдаленной песней какого-то рыбака, а в равной мере и нашей поздней задушевной беседой.

По дороге мы присели среди скал у тихой заводи, такой богатой по части животной, растительной и зоофитической — или как там её правильно назвать — жизни, что я весь ушёл в её изучение, и когда Артур предложил вернуться домой, я попросился остаться на некоторое время здесь, чтобы понаблюдать и поразмышлять в одиночестве.

Песня рыбака послышалась ближе и ясней, когда его лодка достигла причала, и я бы непременно спустился к берегу посмотреть, как он будет выгружать свой улов, если бы микрокосм у моих ног не возбуждал моё любопытство ещё сильнее.

Особенно восхищал меня один древний краб, который без устали таскался из стороны в сторону по заводи; взгляд его был рассеян, а в поведении сквозило бесцельное неистовство, неотвязно вызывающее в памяти образ Садовника, сделавшегося приятелем Сильвии и Бруно, и, продолжая всматриваться в краба, я даже уловил концовку его безумной песни.

Последовавшая затем тишина была нарушена нежным голоском Сильвии:

— Будьте любезны, выпустите нас на дорогу.

— Что? Опять вдогонку за этим старым нищим? — вскричал Садовник и запел:

«Он думал — это у плиты

Возилась Кенгуру.

Он присмотрелся — нет, ведро

Под сор и кожуру.

Сказал он: „Я не стану есть

Такого поутру!“»

— Но мы не собираемся никому давать есть, — объяснила Сильвия. — Тем более отбросы. Просто нам нужно повидать его. Пожалуйста, будьте любезны…

— Конечно! — быстро отозвался Садовник. — Я всегда любезен. Всегда и всех люблю. Вот, идите! — И он распахнул калитку, позволив нам выйти на пыльную большую дорогу.

Вскоре мы отыскали путь к знакомым кустам, которые таким чудесным образом пригнулись в тот раз к земле. Здесь Сильвия извлекла на свет свой Волшебный Медальон, задумчиво покрутила его в руке и в конце концов беспомощно обратилась к Бруно: