Сильвандир - [41]

— Дорогой отец, — проговорил Роже, — постарайтесь, чтобы он сумел по достоинству оценить мою любовь, скажите, что я боготворю Констанс, что я жить без нее не могу; скажите, что, если меня разлучат с нею, я умру, скажите…

— Я скажу, что, по всей вероятности, у вас в один прекрасный день будет семьдесят пять тысяч ливров годового дохода, и, поверьте, сударь, этот довод окажется не менее красноречивым, чем все ваши доводы.

— Говорите что найдете нужным, любезный батюшка, но только добейтесь согласия от виконта.

— В таком случае позвольте мне действовать по моему разумению, — сказал барон, — поверьте, я лучше вас знаю, как взяться за дело.

— А?.. А?.. — пролепетал Роже.

— О чем вы? — осведомился барон.

— А Констанс?

— Что Констанс?

— Увижу ли я ее?

— Это совершенно невозможно; теперь, сударь, вы сможете вновь увидеть мадемуазель де Безри только в ее родительском доме и только с согласия виконта и виконтессы.

— А как вы полагаете, отец, — робко спросил Роже, — можно ли надеяться на их согласие?

— Уповаю, что оно будет дано дня через три или четыре.

— Дня через три или четыре! — вырвалось у Роже. — Увы! Так долго!

— А ведь одно время вы думали, что вообще ее больше никогда не увидите. Мне кажется, «никогда» — это куда хуже, чем «долго».

— Потому-то я и решил тогда стать иезуитом, — отвечал Роже.

— Да, да, сударь, — подхватил барон, — да, теперь-то я хорошо знаю, что у вас в голове рождается множество мыслей, и одна хитроумнее другой. О, вы человек весьма находчивый, весьма предприимчивый. А потому мы и воспользуемся этими вашими качествами.

— Что вы хотите сказать, батюшка?

— Мы сообщим вам об этом в Ангилеме.

Шевалье так и не удалось ничего узнать о плане, главным исполнителем которого ему предстояло сделаться; отец и сын сели верхом на лошадей и направились в обратный путь в свой родной замок.

Нечего и говорить, что барон один пошел проститься с добрым священником, Роже не стал добиваться чести засвидетельствовать почтение этому славному человеку.

IX КАК И НА КАКИХ УСЛОВИЯХ РОДИТЕЛИ МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ БЕЗРИ И ШЕВАЛЬЕ Д’АНГИЛЕМА ПРИШЛИ К ПОЧТИ ПОЛНОМУ СОГЛАСИЮ КАСАТЕЛЬНО БРАКА СВОИХ ДЕТЕЙ

Вот уже в третий раз Роже возвращался в Ангилем после полного крушения своих планов; однако на этот раз он возвращался туда, питая некоторые виды на будущее. Хотя шевалье очень плохо разбирался в житейских делах, он отлично понял, что смерть виконта де Бузнуа может решительно изменить положение, несмотря на то что, по словам его отца, барона д’Ангилема, еще предстояла тяжба за наследство бывшего капитана фрегата.

По возвращении в замок надежды Роже еще больше укрепились, так как баронесса, ожидавшая мужа и сына у окна башни, откуда были видны окрестности, заметив их, спустилась вниз и вышла им навстречу с сияющим лицом. Роже направил лошадь прямо к ней, спрыгнул наземь и кинулся в объятия матери.

— Скажите, матушка, вы тоже уповаете на лучшее? — чуть слышно прошептал он. — Но только не обманывайте, только не обманывайте меня!

— Да дитя мое, да, мой мальчик, — отвечала баронесса, — успокойся, все будет хорошо.

И в самом деле, баронесса, как и ее супруг, в свою очередь отметила некую метаморфозу в поведении соседей. Когда рано утром виконтесса де Безри, сопровождавшая Констанс в Ангилем, обнаружила исчезновение дочери, она пришла в ярость. И вот в самый разгар взрыва ее материнского негодования прибыло письмо от метра Кокнара, извещавшее д’Ангилемов о смерти г-на де Бузнуа. И письмо это как по мановению волшебной палочки успокоило виконтессу: она как будто на время забыла о своем огорчении, чтобы разделить радость от неожиданного известия, только что полученного ее соседями. А когда посланец священника из Шапель-Сент-Ипполит, запыхавшись, появился в замке и сообщил, что беглецы находятся в доме кюре, почтенная дама ощутила почти сожаление, узнав, что из-за щепетильности славного пастыря молодые люди не стали мужем и женой. Еще не зная о том, что такое же сообщение было спешно направлено священником одновременно и барону, и ее мужу, виконтесса пожелала сама сообщить своему супругу о бегстве молодых людей, а заодно и о событии, которое превращало это бегство чуть ли не в счастливое стечение обстоятельств, поэтому она приказала заложить лошадь в свою карету, которую оставили у одного из арендаторов, чтобы Роже ненароком ее не увидел, и отправилась в Безри; однако, прощаясь с баронессой, она уронила несколько слов, недвусмысленно означавших, что визит барона д’Ангилема в Безри будет не только благосклонно встречен, но что при создавшихся обстоятельствах такой визит, по ее мнению, просто необходим.

Таким образом, в поведении как виконтессы, так и виконта можно было усмотреть благоприятные предзнаменования. Что же касается Констанс, то у шевалье были свои причины не сомневаться в том, чего именно следовало ожидать от нее.

На семейном совете с участием аббата Дюбюкуа, чьи обязанности мало-помалу превращались в синекуру, было решено, что барон на следующий день отправится с визитом в Безри и, смотря по обстоятельствам, заведет там речь о свадьбе или же промолчит; однако все присутствующие и даже осторожный аббат полагали, что барону непременно придется завести речь о свадьбе.