Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала XX в. - [17]

Книга и одушевлена идеями Гаскалы, утопической космополитической мечтой о том, что во времена оно мир «примет на себя название одного града, и все народы – одного семейства, то есть когда будет один язык, один пастырь и одно стадо». Многие высказанные здесь максимы не отличаются новизной и вполне созвучны просветительским установкам маскилов. Да и сам автор на оригинальность не претендует: «Я не изобразил и не издаю в свет ничего нового, – признаётся он в предисловии. – Мой труд состоит только из св. Писания, из Талмуда и других богословских и философских сочинений разных известных авторов, и в систематическом изложении по предложенному мною плану». Он обильно цитирует Тору, Талмуд, а также труды Маймонида, Мозеса Мендельсона, Жана-Батиста Капфига (1801-1872), Фридриха Великого (1712-1786), митрополита Филарета (Дроздова, 1782-1867), Джеймса Томсона (1700-1748), Евгения Булгариса (1715-1806) и т. д., проявляя завидную эрудицию. Однако и план, и сам отбор материала для книги, и некоторые высказанные в ней положения говорят о своеобразии мировоззренческой позиции автора, не вполне последовательной, но весьма симптоматичной для просвещённого российского еврея первой половины XIX века, пытавшегося объединить идеи Гаскалы и традиционной раввинистской культуры.

Сочинение предваряет краткий экскурс в правовое положение евреев после их рассеяния. Соломонов достаточно подробно останавливается на гуманных к евреям законах первого христианского императора Рима Константина Великого (272-337) с его религиозной толерантностью. Средние же века видятся автору «тысящелетнею ночью нравственного мира и морем, внезапно взволновавшимся от крестовых походов, представляющих горестную картину… народов, особливо еврейского, как это видно из плаксивых элегий поэта, освящённых Синагогою».

Истории евреев Польши уделена целая глава. Автор с восхищением пишет о том, как во времена короля Болеслава II Смелого (1042-1081) «евреи, пожертвовав собою для будущих сограждан своих, вступили с язычниками в бой и их совершенно разбили и рассеяли… Этот подвиг обратил на себя внимание всех европейских христианских государей». Но всё меняется, и «ночь нравственного мира» опускается и на Польшу. Чередой следуют описания гонений, преследований, изуверских законов; Конституция 1538 года, когда иудеям предписывалось ходить в жёлтых шапках; насильственные крещения; сожжения на кострах за одно только подозрение в прозелитизме.

Особенно ранит его сердце напраслина, возводимая на евреев. С горечью пишет он об измышлениях в отравлении евреями колодцев, о том, что «довольно было одного слова: крестить, повесить!», и, конечно, об обвинениях в ритуальных убийствах. «Сии нелепые клеветы текли со всех сторон на несчастных евреев, – негодует Абрам, – дабы предать их всяким мучениям. Они занимались рукоделием и торговлею; их почитали богатыми, и знатное духовенство и дворянство нарочно возбуждало народ против потомков Авраамовых для того, чтобы по истреблении их захватить в свои руки всё ими приобретённое богатство». А в 1840 году на весь мир прогремел так называемый Дамасский навет – облыжное обвинение евреев в ритуальном убийстве миссионера патера Томаса. Но вот что примечательно: Соломонов, казалось бы, говорит о кровавых наветах на евреев в мировой истории, а вот выдержку приводит из сочинения современного отечественного писателя Николая Карамзина!

И слова эти неожиданно обретают злободневность. Ведь в России ещё свежа была память о Велижском деле по обвинению иудеев в умерщвлении мальчика Феди Иванова. В Отечестве Соломонова в тюремных норах годами томились десятки «потомков Авраамовых», а некоторые так и умерли в заключении. Оправдательный приговор вынесли только в 1835 году, благодаря усилиям сенатора Николая Мордвинова (1754-1834): он убедил Государственный совет в том, что в который уже раз «евреи пали жертвою заговора, жертвою омрачённых предубеждением и ожесточённых фанатизмом следователей». Однако государь Николай I изволил заметить, что «внутреннего убеждения», будто тайны крови у евреев не существует, у него «нет и быть не может», и «между евреями существуют, вероятно, изуверы или раскольники, которые христианскую кровь считают нужною для своих обрядов». Государь дал указание главе Департамента иностранных исповеданий Министерства Внутренних Дел Валерию Скрипицыну (1799-1874) подготовить секретную записку «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их», которая вышла анонимно в 1844 году, а затем сию антисемитскую поделку тиражировали миллионами копий под именем почтенного Владимира Даля (1801-1872).

Мысль Соломонова не могла не сосредоточиться на важнейшем вопросе, из-за коего напрягали умы многие деятели Гаскалы – соотношение христианства и иудаизма. Вообще-то, в пользу их сближения выступали практически все маскилы, но степень и градус желания разнились. Вот, к примеру, ученик Мозеса Мендельсона, известный берлинский просветитель Давид Фридлендер (1756-1834) дошёл до жизни такой, что предлагал евреям, при отсутствии в их городке синагоги, молиться в протестантской кирхе. Он написал памфлет в духе деизма, где, ни много ни мало, предложил ввести рационалистическую общую религию и готов был не только принять её сам, но и навязать немецким иудеям.