Силиконовая любовь - [19]

— Мама, мне нужно с тобой поговорить. Джоанна мгновенно проснулась. В комнате был полумрак. На краю кровати сидел Николя. Он держал в руках розу и, отрывая от нее лепестки, приговаривал:

— Любит, не любит, любит, не любит…

Джоанна резко поднялась и вырвала розу из его рук. Острый шип поранил руку Николя, капля крови потекла по ладони и упала на белую простыню.

— Вижу, твой друг не теряет времени даром.

— Может, эти цветы подарил мне Президент?

— Сомневаюсь: я был у него сегодня утром и рассказал о твоих вчерашних похождениях с тем парнем.

Джоанна сначала хотела дать сыну пощечину, но сдержала себя, решила не реагировать на провокации. Ее чувства к сыну были настолько противоречивы, что она сама в них запуталась. Иногда она думала, что оскорбительные слова в ее адрес вызваны ревностью Николя, а ревность, как известно, верная спутница любви. Вот и сейчас обидные слова вызвали к сыну некое подобие нежности.

— Я схожу за дезинфицирующим средством.

— Ради бога, перестань, не умру от такой мелочи.

Она вышла. Вернулась через несколько минут, одетая в джинсы и облегающую футболку. В руках держала кусок ваты, смоченной в спирте.

— Ты одеваешься как молодая девчонка, — сказал Николя.

— Да? Не думала, что только молодые девчонки носят джинсы и футболки.

Обработав рану, села в кресло, стараясь сохранять спокойствие. Она вопросительно смотрела на сына, не желая начинать разговор первой.

— Завтра утром я уезжаю.

— Позволь узнать, куда?

— Президент устроил меня в летнюю школу при Гарвардском университете. Здорово, не так ли?!

— Конечно. А тебе не кажется, что такие важные вопросы ты должен обсуждать в первую очередь со мной?

Ее руки начали слегка дрожать. «Нужно успокоиться, нужно быть максимально рассудительной», — в отчаянии повторяла про себя Джоанна.

Николя поднялся с кровати. Наконец нагловатое выражение его лица изменилось. Серьезным голосом, чеканя каждое слово, он сказал:

— В течение двух дней тебе удалось разрушить двадцать лет моей жизни. В один миг я перестал понимать, кто я… Раньше я так гордился и любовался тобою! А сейчас понимаю, что ты лживая, эгоистичная, распущенная женщина, не способная состариться.

Джоанна была полностью уничтожена несправедливыми обвинениями. Униженная, она неподвижно сидела, не в состоянии проронить ни звука. Скованная душевным параличом, она не чувствовала даже боли. Сокрушительная волна воспоминаний отбросила ее на двадцать лет назад. С поражающей ясностью она увидела себя и отца. Сколько раз думала она о своем отце то же самое, что высказал ей сейчас сын. Но строгое воспитание не позволяло открыто обрушить на отца все претензии и обиды. История повторилась. К тем страданиям, которые она переживала как дочь, добавились страдания матери, которая не сумела построить гармоничные отношения с сыном. Понимая, что повторяет ошибки и просчеты, в которых она обвиняла своего отца, она осознала свою полную несостоятельность в роли матери.

Николя стоял перед Джоанной, ожидая хоть какой-нибудь реакции на свои слова. В глубине души он чувствовал себя провинившимся ребенком, которого должен отшлепать строгий отец. Ему хотелось видеть в матери сильного отца, которого у него никогда не было, но Джоанна сидела неподвижно, не подавая никаких признаков жизни.

Раздался телефонный звонок. Николя посмотрел на дисплей и протянул телефон матери:

— Даже если я уеду, ты не будешь по мне скучать: ты уже обзавелась другим ребенком.

Джоанна почувствовала себя еще более опустошенной, две слезы тихо скатились по ее щекам. Николя подошел, холодно поцеловал мать. От него разило алкоголем: ему пришлось выпить, чтобы набраться смелости бросить матери в лицо все эти обвинения.

— Au revoir, madame Rosenbaum, — сказал он и вышел из комнаты, не оборачиваясь.

Через некоторое время в комнату тихо постучал Амет:

— Синьора, с вами все в порядке?

— Где Николя? — ответила вопросом на вопрос Джоанна.

— Он ушел. Вот, оставил для вас конверт.

Женщина торопливо схватила конверт в надежде найти в нем записку со словами прощания. Но она жестоко ошиблась: «Оставляю тебе это маленькое напоминание о себе. Это единственное, что есть между нами общего». Из конверта вывалился пакетик гашиша.

Джоанна поднялась, сделала несколько неуверенных шагов, пошатнулась. Амет подхватил женщину, не дав ей упасть.

— Амет, дорогой, ты меня знаешь с малых лет, скажи, за что я должна терпеть эти муки? — зарыдала Джоанна.

Телефон снова зазвонил. Это был Марк.

— Я звоню тебе целый день, ты не отвечаешь. Очень беспокоюсь за тебя. Я даже порывался заехать, но побоялся, что мой визит будет не ко времени.

— Марк, приезжай ко мне, пожалуйста! Мне так нужно с кем-нибудь поговорить. Сегодня был самый ужасный день в моей жизни!

— Буду через десять минут.

Через четверть часа Амет доложил хозяйке, что ее спрашивает незнакомый молодой мужчина.

Джоанна засуетилась. Вбежала в ванную комнату, где ее поджидало предательское зеркало, со своей вероломной способностью реально, без приукрашиваний отражать действительность. Джоанна не могла поверить, что женщина с усталыми красными глазами, бледным и поникшим лицом, взъерошенными волосами была ее отражением. «Наплевать! — подумала Джоанна. — Главное — побыстрее убраться из дому».