Сила воли - [42]

Кикимора вместо ответа достала из кармана заветный лопух, который развалился прямо в руках.

– Свершилось-таки! – радостно завопила она, подпрыгнув на месте.

– Чего свершилось-то? – не сообразил больной. С момента их давнего знакомства он не помнил столь бурного проявления радости.

– Чего-чего! Конец нашему со злыдней уговору! Теперича северные угодья снова мои, а ей – кукиш!

– Так ей и надо! – поддержал подругу хозяин леса.

– Видать, твой порученец одолел-таки бестию коварную и разбудил источник. Вот радость-то!

– Неужто сумел?! – Лешего новость малость расстроила – опять Данила справился там, где он спасовал. Однако старик быстро нашел оправдание: – Ну да, это же мой порученец! Предупреждал я твою сестрицу: сломает она об него зубы. Вот оно по-моему и вышло!

– Раз источник пробудился, Данила, стало быть, там. Надобно поспешать. Угодья теперь снова мои, осталось ценность великую к рукам прибрать. Хватит валяться, лежебока! Вставай! Чем быстрее с порученцем твоим поговорю, тем лучше.

– Чего торопиться, прелестница? – прокряхтел леший голосом умирающего. Ему было лень подниматься и трудить ноги. – Никуда твой источник от нас не денется. Данила – парень цепкий, без моего дозволения ничего никому не отдаст.

– Говорю тебе – надобно идти, в первые часы опосля пробуждения источник может ценными знаниями одарить, ежели ведаешь, как пытать.

– А ты ведаешь? – Старик понял, что от похода не отвертеться, и нехотя поднялся с застеленного камышом бревна.

– Знамо дело, чай не первый век на свете живу! – с раздражением в голосе ответила кикимора. Медлительность мнимого больного сейчас была совершенно некстати.

– Как добираться будем? – спросил дедок, потянувшись. – Лесом или топями поведешь?

– Оно хоть и не по нраву мне топать среди деревьев, но так скорее будет. Тропу зачарованную сумеешь проложить? Али невмочь?

– Для тебя, прелестница, все сотворю. Как бы тяжко сие не далось, – продолжал давить на жалость леший. – Куда путь изволишь держать?

– На север, знамо! Аль подзабыл, что я давеча сказывала?! – Старуха повысила голос.

– Помню-помню, прелестница. – Леший с сожалением отметил, что период заботы подруги закончился.

Парочка быстрым шагом покинула топи. В своих угодьях хозяин леса поспешно соорудил тропу, и уже через четверть часа реального времени, преодолев двадцать верст, они оказались на краю северных болот.

– Далее сама пойду, – решительно заявила кикимора. – Злыдня могла ловушек понаставить, меня они не задержат, а любого другого придется долго вытаскивать.

Лешему хотелось взглянуть на источник силы, но попадать в ловушки злобной старухи, сестры прелестницы, желания не было – хватило и одного раза. Поэтому спорить с кикиморой не стал, но без напутствия подругу не оставил:

– Ты токмо моего порученца не забижай, ему еще передо мной ответ держать за все те оплошности, кои он допустил без моего верховенства.

– Да-да, их, молодежь, учить и учить, – поддакнула кикимора, а себе под нос добавила: – Да ты за своего порученца ихнему богу молиться должен. Вот подфартило же кому-то! Паренек за что ни возьмется – все ему удается!

– Ты чего говоришь? – не расслышал леший.

– Да все о твоих талантах бормочу. Умеешь ты людишек правильных подбирать да направлять на дела нужные.

– Что верно, то верно. – Леший задрал нос от переполнявшей его гордости. – Буду тут вас дожидаться. Ежели порученец начнет своеволие выказывать, можешь ему моей карой пригрозить.

– Непременно, – отозвалась бабка, шагая по болоту. Ее сейчас заботила лишь одна мысль. – Токмо бы Данила не вздумал окунаться в омут из ключевой водицы, а то и одарить меня, непутевую, будет уже некому.

Почувствовав ледяной холод, который в любой другой ситуации наверняка бы испугал, Еремеев, наоборот, обрадовался – значит, еще способен ощущать хоть что-то, ведь мгновение назад исчезли практически все ощущения, боль – и та ушла. А еще заметил, что его тянет по спирали, но не мог определить, вверх, вниз или в сторону. И само ли тело неслось в неизведанное или это были игры воспаленного сознания? Тогда возникал вопрос: кто с ним играет и зачем?

«Что за чертовщина, почему холод исчез?! Верните немедленно или я за себя не ручаюсь! – мысленно выдал Александр целую тираду из нецензурных слов, поскольку нереальное даже для этого мира состояние начинало сильно давить на психику. – Пусть лучше у меня все болит, но я должен оставаться тем, кто я есть!»

«Кто окунулся в пробудившийся источник, тот дарит себя всепоглощающей чистой силе, становится ее частью. Сие есть высшее благо для любого смертного».

Обволакивающая чужая мысль всей мощью надавила на волю человека. И столько в ней было непререкаемой убежденности, что оставалось лишь признать изречение как истину в первой инстанции и покориться неизбежному.

Однако Еремеев еще в детдоме отличался редкой несговорчивостью.

«Да фига вы угадали! Сан Саныч сам решает, что для него хорошо, а что плохо. А тебе, лужа болотная, вообще стоит бога благодарить, что разбудили, а не выставлять условия разбудившему».

Мысли человека были столь ярко окрашены эмоциями, что давление слегка ослабло, однако не прекратилось. Новая волна принесла с собой некоторые разъяснения: