Сила спокойствия - [28]

Найдите время, чтобы подумать о боли, которую вы вынесли из детского опыта. Подумайте о возрасте своих эмоциональных реакций, когда вам больно, когда вас предают или неожиданно ставят перед проблемой. Вот ваш внутренний ребенок, и ему нужны ваши объятия. Ему нужно, чтобы вы сказали: «Эй, приятель. Все нормально. Я знаю, что тебе больно, но я буду заботиться о тебе». Это вмешивается взрослый — чтобы обнадежить и успокоить. Чтобы привнести спокойствие.

Мы обязаны делать это для себя так же, как это делают в своей жизни все другие люди. Каждый из нас должен разорвать звено цепи, которое буддисты именуют сансарой — продолжением жизненных страданий из поколения в поколение.

Когда комику Гарри Шендлингу было десять лет, от муковисцидоза умер его старший брат. Мать не взяла Гарри на похороны, чтобы он не видел ее плачущей. Спустя много лет он записал в дневнике формулу, которая могла помочь преодолеть боль и не только излечить его собственного внутреннего ребенка, но и передать урок «суррогатным детям», наставником которых он был в шоу-бизнесе[72]. Формула оказалась простой, она служит мастер-ключом к циклу и умиротворению страдания, которое мы носим внутри нас:

Отдавайте больше.

Отдавайте то, чего вы не получили. Любите больше.

Откажитесь от старой истории.

Попробуйте, если сможете.

Остерегайтесь желания

У каждого человека есть страсть, грызущая сердце, как и у каждого плода есть свой червь.

Александр Дюма (отец)

Джон Кеннеди достиг неоспоримого величия, проявив спокойствие в тринадцать судьбоносных дней в октябре 1962 года. И мир за это навсегда у него в долгу. Но его нимб не должен слепить: у него, как и у всех нас, имелись собственные демоны, подрывавшие величие и, как следствие, спокойствие.

Отец Джона Кеннеди часто приглашал своих любовниц домой — на обед и на выходные. В этой семье гнев и ярость были обычными эмоциями. «Когда я ненавижу какого-нибудь подонка, — любил говорить Джозеф Кеннеди — старший, — я буду ненавидеть его до самой смерти». Неудивительно, что у его сына Джона развились собственные дурные привычки и ему приходилось бороться с побуждениями.

Либидо впервые доставило Кеннеди неприятности в начале Второй мировой войны, когда он стал встречаться с эмигранткой Ингой Арвад, журналисткой-датчанкой, которую подозревали в шпионаже в пользу нацистов[73]. Когда Кеннеди баллотировался на пост президента, у него была интрижка с Джудит Экснер, подружкой чикагского гангстера Сэма Джанканы. Но Кеннеди всегда выходил сухим из воды, не страдал от последствий столь серьезных ошибок, и это только подхлестывало его рискованное поведение.

Кеннеди не был романтиком: подружки описывают лишь его ненасытную, но унылую тягу к сексу. По одной из характеристик, секс был для него «просто видом физической и общественной деятельности» — способом избавиться от скуки или получить дозу адреналина. Он не заботился о партнерше и практически не заботился о своем удовольствии. Как однажды в приступе неуемной откровенности Кеннеди поделился с британским премьер-министром, стоит ему остаться на несколько дней без секса, и у него болит голова. (Его отец говорил, что, не переспав с любовницей, не может уснуть.) Учитывая плохое состояние спины Кеннеди, секс, вероятно, был для него еще и достаточно болезненным, но это его никогда не останавливало.

Во время Карибского кризиса, когда советские и американские войска находились в боевой готовности, Кеннеди привел в отель неподалеку от Белого дома девятнадцатилетнюю студентку из Колледжа Уитон. И это человек, который понятия не имел, сколько ему еще осталось, который с нечеловеческой сосредоточенностью работал, чтобы обуздать врагов своей страны! Он изменял жене и предпочел провести свои, возможно, последние дни в постели со случайной девушкой, а не с перепуганной семьей.

Это не выглядит спокойствием — это вообще выглядит не особо блестяще.

Кеннеди в этой истории предстает человеком, который душевно сломлен, не может противостоять худшим порывам, неспособен четко мыслить и расставлять приоритеты. Но прежде чем осуждать президента Кеннеди за помешательство на сексе, нам нужно рассмотреть свои недостатки. Разве мы не становимся жертвами своих желаний? Разве мы не знаем, что делать чего-то не надо, но все равно делаем?

Похоть — разрушитель мира в нашей жизни. Желать красивых людей. Жаждать оргазма. Вожделеть не того, с кем мы обязались быть, а кого-то постороннего. Рваться к власти. Стремиться к главенству. Страстно хотеть чужого. Желать самых модных, лучших, дорогих вещей, какие только можно получить за деньги.

Разве это не противоречит самообладанию, к которому мы — по собственным словам — стремимся?

Порабощенный своими желаниями человек не свободен, и неважно, водопроводчик он или президент. Сколько великих мужчин и женщин теряли все, в некоторых случаях оказывались за решеткой, когда начинали потакать своему волчьему аппетиту, на что бы он ни был направлен?

Власть, секс и внимание хотя бы доставляют удовольствие. Однако самая распространенная форма вожделения — зависть. Она направлена на принадлежащее другим просто оттого, что у других это есть. Блестящая мысль писателя Джозефа Эпштейна: «Из семи смертных грехов зависть — единственный, который не приносит радости». Демокрит за двадцать четыре столетия до него заметил: «Завистник причиняет себе огорчение, словно врагу».