Сила одного - [40]

Ее звали Мария. И она работала медсестрой в той санчасти, в которую его, Шрама, доставили фактически мертвого. Фактически… Это значит— сердце его почти не стучало, легкие не дышали, и кровь не текла по жилам. Почти. Но велика была его воля к жизни, велико было желание выжить— было ради чего. Потому и не хотело останавливаться сердце Шрама. Потому и стучало, хоть и через раз.

В таком состоянии и принесли Шрама в палату после многочасовой операции. Старенький, много перевидевший доктор-хирург заключил: может, парень и выкарабкается, да шансов мало. За ним нужен круглосуточный уход.

Услышала эти слова седого врача Мария. Забилось ее сердце учащенно, заволновалось. И добровольно взяла на себя восемнадцатилетняя девушка роль дневной и ночной сиделки. Неотступно находилась при раненом, и днем и ночью. И даже имени— за кого молить бога— не знала. Не было при доставленном в крайне тяжелом состоянии в госпиталь парне ни бумаг, ни документов…

Тянулись так день за днем, неделя сменяла неделю. И вдруг однажды Шрам впервые открыл глаза. Медленно обвел взглядом помещение. И остановился глазами на Марии…

— Дай закурить, сестра…

— Что вы, нельзя вам курить.

Но Шрам ее ответа уже не слышал: вновь потерял сознание.

Но со временем беседы их стали более продолжительными. Шрам креп день ото дня. И вместе с телом креп его дух. Взгляд снова превращался во взгляд молодого хищника. Ищущего свою жертву. И находящего ее…

Когда взгляд уже почти здорового, хотя еще слабого Шрама останавливался на Марии, она совсем по-детски краснела.

— Ты чего краснеешь? — спрашивал ее шрам, еще больше вгоняя девчонку в смущение.

— С чего ты взял? — отвечала она, затем вставала и уходила.

Когда Шрам полностью оправился, они стали близки. Шрама выписали, но он был еще слаб. А родственников, близких, просто знакомых— никого у него здесь не было. И он жил у Марии какое-то короткое время.

Отъедался, окончательно залечивал раны. И думал, думал— о том, как действовать дальше. Как отомстить тому, из-за которого едва не погиб. А Мария ходила счастливая. Ничего этого не замечая. И только радуясь жизни— есть, значит, счастье, и она его обрела! Только недолго это все длилось. Вскоре на Шрама нахлынула первая отливная волна. Ходил он, куда-то звонил. Уточнял что-то, одному ему лишь известное. И на все вопросы Марии ничего ясного не отвечал. Говорил только, что ей беспокоиться нечего. Он с ней и не уйдет никогда. Затем он ей так говорил— Шрам и сейчас толком не знал. Просто по приобретенной привычке усыплял в других подозрение. Чтобы потом, подготовившись, нанести вдруг внезапный удар. Так оно и случилось. Однажды, когда Мария была на работе, в госпитале, Шрам в очередной раз куда-то позвонил. И, видимо, получив наконец нужную ему информацию, спешно засобирался— на поезд. Впрочем, ему и собирать-то особо было нечего— вещей у него своих не было. Кроме той одежды, что была на нем. В общем, с вещами у Шрама проблем не было, а вот с деньгами…Туда, куда ему предстояло ехать, путь был неблизок. А деньги ему сейчас было негде взять. И времени думать, где их достать, тоже не было. Поэтому Шрам пошел по пути наименьшего сопротивления. Он знал, где хранила Мария свои скромные сбережения, хладнокровно их взял. После чего безо всяких объяснений, не оставив даже записки, сел на поезд и укатил.

Цель оправдывает средства— это стало его девизом. И оправданием. Перед самим собой. Ведь то, что он должен сделать, лично для него крайне важно. Но в глубине своего ставшего почти бесчувственным сердца Шрам все же понимал, что не кража денег причинила тогда Марии горькую боль. Шрам знал это, но старался об этом не думать. Хватает у него своих забот и хлопот.

Но пока Шрам был занят не совсем “теми” делами. Пока он готовил почву для осуществления своих главных планов. И подготовка этой самой почвы шла у него успешно.

Кабаки, “коммерсы”, проезжие и приезжие— все платили Шраму положенную мзду исправно. С теми, кто на слова его братков “забивал”, ни секунды не церемонились. Кого-то “прессовали”, едва ли не до смерти. А кого-то (таких было больше) — сразу мочили. Жестокость— вторая составляющая успеха после первой, чье название— дисциплина.

Мрачная слава о взявшемся неизвестно откуда, расчетливом и жестоком Шраме поползла по притонам других братков— его стали побаиваться, с ним стали считаться.

А он больше всего внимания уделял тому, чтобы как можно лучше вооружить своих прежде не знавших оружия “компаньонов”. И нередко в свободное от бандитских дел время братва Шрама упражнялась в стрельбе из различных видов оружия. В специальном тире, арендуемом бандитами у ментов.

Недовольство новшествами бандиты проявляли все меньше и меньше. То, чего они до сих пор так сильно желали и к чему они так безрезультатно стремились, они теперь получили. Деньги, веселую разгульную жизнь, сладких баб. Большего никто из них и не желал. И все это— благодаря только Шраму. Поэтому за Шрамом братки готовы были идти и в огонь и в воду. И еще куда угодно. Достаточно Шраму было лишь приказать.

А самого Шрама достигнутые его братвой успехи, казалось, радовали меньше всего. Его не интересовали ни пьянки, ни бабы, ни что-либо другое. А все свободное время он проводил либо в боксерском зале, либо в стрелковом тире. Молотил по груше, посылал в мишень пулю за пулей. И никто не знал, что за демоны в нем бушевали при этом, заставляя его изнурять себя до изнеможения. И почти все время пребывал в мрачном расположении духа.