Сила одного - [37]

Данко уже понял, что Николай считает, что он работает на кого-то еще. И главное для Николая— узнать, кто эти неизвестные, которые “зачистили” его склад, как выяснилось, убили Блинова и “кэпа” и— как думает Николай— все время помогали Данко. Для Николая Данко— ниточка, которая, по его мнению, выведет к похищенному содержимому склада и доставившим ему неприятности конкурентам. Пока Николай уверен, что Данко обо всем этом знает, он не убьет его. Уяснив это, Данко за все последние часы наконец-то вздохнул более-менее уверенно. Ему самому тоже хотелось бы узнать: кто такие и откуда появились новые бандитские конкуренты? И каковы их конечные цели?

— Так что ты решил, Шагаев? Согласен на нас поработать? — снова дыхнул Данко в лицо дымом сигары бандит.

— Мне нужно подумать…

— У тебя ужен нет времени думать. Я тебе и так дал времени предостаточно, и ты должен мне ответить сейчас. Кстати, наверняка ты неспроста пожаловал и сюда, в бар. Я уверен— с улицы бар пасут твои сообщники. Это так?

— Шеф, чего с ним так долго возиться? — Вперед выступил еще один “старый знакомый” Данко— тот самый громила, с которым у него произошла потасовка во время первого визита в этот бар.

— Стой на своем месте, Тарзан, и лучше помалкивай, когда я говорю…

Громила, которого назвали Тарзаном, замолк. “Тарзан…такое, значит, у него погоняло”,— подумал Данко, оглядывая своего старого врага, встречу с которым предчувствовал. Вот, значит, кто скорее всего шваркнул его по голове, когда он сунулся в этот злополучный темненький коридорчик. Хотя этот Тарзан больше похож на гориллу. Такие же длинные узловатые руки. Такой же коротконогий, приземистый. И такой же тупой. Как кошка на мышь, смотрит на Данко. И так же смотрит на него Николай. Ждет ответа. И почти уверен, что услышит ответ положительный. Что согласится Данко работать на Николая, согласится ему обо всем рассказать. Чтобы спасти свою жизнь. И избежать решетки. И, конечно же, зарабатывать деньги. а чего же еще, спрашивается, нужно человеку на свете? Деньги, свобода… а все остальное, как говориться, приложится. Так, во всяком случае, думает Николай. И считает, что все остальные тоже так думают. Но зря он так думает. Данко— не Николай. И не Блинов. И не “кэп”. И не удастся ему зажать Данко в угол. Поэтому и ответ Данко его, мягко говоря, разозлил.

— Ну что, философ, согласен на меня поработать?

— Нет.

— Что? Я не ослышался? Ты, кажется, сказал: нет?

— Вот именно. Со слухом у тебя пока все в порядке.

— Ах, ты еще и остришь. Значит, уже оправился. Что ж, пора возобновить обратный процесс…Тарзан! — услышал Данко то, что и ожидал. — Тарзан, я даю его тебе: поработай с ним хорошенечко. Сделай его посговорчивее: пусть он заговорит.

Горилла, названная Тарзаном, удовлетворенно хмыкнула. И, закатывая рукава, бандит двинулся было к по-прежнему лежавшему на полу Данко, но Николай остановил его:

— Только не здесь…

Глава 18

Данко очнулся посреди полной тьмы. Впрочем, он не был уверен, что вокруг него темнота: у него заплыли глаза после той ужасающей “обработки”, которой его подверг Тарзан по указанию Николая. Тарзан знал свое дело и, судя по тому, как Данко себя сейчас чувствовал, применил свои знания сполна.

Все тело Данко болело. Болели голова, грудь, спина, внутренности. Но больше всего его донимали сейчас мысли, непрерывно крутившиеся в затуманенном, но все— таки лихорадочно искавшем выход из создавшейся ситуации воспаленном мозгу.

Прежде всего, как выбраться из этой ловушки, в которую он угодил? Данко сознавал, что вырваться из рук Николая будет намного сложнее, чем совершить побег с “гарнизонки”.

Сколько он так пролежал, Данко не знал. Он даже понятия не имел, где находится— по-прежнему в “Амазонке”— то для ночного шумного бара темная холодная комната, где он находился, была слишком тиха. Сюда не проникало ниоткуда ни звука. Хотя, с другой стороны, это могло значить то, что бандиты неплохо все предусмотрели и ко всему приготовились. В таких катакомбах можно было запросто переждать и мировую войну. Внезапно Данко пришло в голову, что наверняка так же, в полной темноте и тишине, в которой находился и он сейчас, когда-то, совсем недавно, находились и солдаты из его части. Попавшиеся на удочку коварной и безжалостной Наташе. Должно быть, сидели здесь в полном неведении, бесконечно задавая себе вопросы, на которые не знали ответа: как и для чего они здесь очутились? А потом приходили бандиты, которые их связывали, вполне вероятно, избивали и накачивали несчастных наркотиками, предназначенными усмирить солдат, затуманить их мозг, нейтрализовать волю. И так— раз за разом, пока у слабевших солдат окончательно не пропадала последняя воля к сопротивлению. А потом за ними приходили в последний раз. Завязывали глаза, надевали наручники. Выводили наверх. Везли на базу, где их принимали уже другие, еще более опасные головорезы— чеченские боевики— наемники, которые везли несчастных солдат к их последнему, конечному пункту в жизни— тому месту, где совершался теракт.

То же самое, вполне вероятно, ждало и Данко. Но у него в отличие от молодых солдат было одно немаловажное преимущество: он знал теперь все обстоятельства той ситуации, в которой сейчас находился. Знал, с кем он имеет дело. Знал, чего ему следует опасаться, и приблизительно мог догадываться, что именно ему может улыбнуться удача. Сейчас единственное, на что мог надеяться Данко, что бандиты не прибьют его сразу. И не станут накачивать наркотиками, как других, попавших им в руки солдат. Хотя бы какое-то время. Ведь Данко прежде всего нужен им для другого. Они думают, что он, Данко, имеет непосредственное отношение к другой, неизвестной им группировке. И если бы для бригады Николая не была бы столь важна эта информация, Данко вряд ли лежал бы сейчас здесь и прикидывал, какие у него могут быть шансы.