Сила любви - [67]

Флёр поняла, что Катарина Медичи намеренно раскрыла перед графом благородное происхождение его жены. Оказалось, что в жилах презренной купеческой дочки течет королевская кровь.

— Второй муж мадам Изабель, Фабио Торнабуони, как я уже сказала, был кровным родственником моего деда Лоренцо Медичи, которого называют Великолепным, — продолжала Катарина. — Лоренцо заставил своих детей и внуков принести клятву верности дому Торнабуони и оказывать ему покровительство. Как видите, я еще и поэтому была обязана позаботиться о том, чтобы с вами не приключилось ничего дурного, дорогая моя. Но хватит разговоров о том, что было когда-то. Не теряйте времени. Я приказала приготовить для вас эскорт в составе двух дюжин солдат, которые будут вас сопровождать в ваше новое графство. Мы живем в смутное время, так что оружие эскорта может оказаться не лишним.

Еще один реверанс, последнее объятие, и вот уже посетители могут удалиться. Краешком глаза Флёр видела, как ее муж осторожно поднял портрет и завернул его в льняное полотно, специально для этого приготовленное. Хотя Флёр еще окончательно не свыклась с мыслью, что изображение, так похожее на ее собственное зеркальное отражение, и есть портрет любимой бабушки в молодости, она почувствовала себя счастливой, увидев, как осторожно и бережно обращается с ним граф.

Выйдя из покоев королевы, Флёр поняла, что ее отец предусмотрел все дальнейшие действия. У выхода их ожидал лакей с плащами, а другой выслушивал четкие приказания сеньора де Параду. Мужчины заторопились через коридоры к выходу, а Флёр, не желая слишком уж спешить, проявляя присущее ей упрямство, решила, что она, конечно, последует за отцом и мужем, но не устраивая никакой спешки. Ведь не посягнули же они на какие-то сокровища в покоях королевы, поэтому чего же нестись сломя голову?

В результате ее спутники ушли немного вперед, когда герцогиня де Валентинуа вышла из зала аудиенций. Двустворчатая дверь открылась как раз около Флёр. Какой-то миг обе женщины, словно окаменев, ошарашенно смотрели друг на друга. За спиной Флёр располагался ряд широких окон, поэтому резкий свет удивительно яркого осеннего солнца со всей силой упал на мраморно-бледные черты лица фаворитки, которая с трудом приходила в себя от неожиданности.

Да, этот свет был жесток, он безжалостно выставил напоказ слой белой рисовой пудры, которой стремилась законсервировать свою красоту старшая из двух случайно столкнувшихся в этом коридоре женщин. Тонкие морщинки залегли в уголках глаз и рта, а в черных глазах, обычно столь ярко сияющих, нельзя было не заметить усталости. Герцогиня боролась с возрастом и временем, ведь оба эти фактора подкапывались под ее красоту, когда-то столь неотразимую.

— Ваша Светлость!

Флёр спаслась от растерянности в реверансе, подлежащем исполнению при встрече с герцогиней в соответствии с ее титулом. И одной только грации движения молодой женщины оказалось достаточно, чтобы старшая зло сжала тонкие губы.

— Я вижу, что вы готовы тронуться в путь, графиня… — колко сказала она, с силой теребя кончики красивой шали, накинутой на окантованное черной каймой белое парчовое платье, словно именно эта накидка виновата в ее плохом настроении.

Целый ряд едких и злорадных ответов просился на язык Флёр, но вслух она не высказала ни одного из них. Не отрывая взгляда от крошками спадающего с лица ее противницы макияжа, Флёр вместо ненависти неожиданно ощутила лишь жалость, чем и сама была совершенно ошарашена.

Как же это, наверное, ужасно — ежедневно всматриваться в свое изображение в зеркале и признаваться себе самой, что та власть, которой ты обладаешь, покоится лишь на твоей исчезающей красоте. Что любвеобильный король в любой момент может перевести взгляд своих глубоко посаженных глаз на более молодую, более достойную обожания особу, а это ведь положит конец всему могуществу герцогини.

Как жить, если приходится опасаться каждой улыбки, а любое новое личико при дворе невольно сравнивать со своим и гадать, есть ли шанс выдержать конкуренцию. Ведь после Флёр явятся и другие, столь же прелестные молодые дамы, которые еще не отдали своего сердца избраннику и желали бы понравиться королю.

— Мы уезжаем, — подтвердила Флёр с подчеркнутой мягкостью. — Я счастлива, что это так. Для жизни при дворе я не гожусь.

— До чего же верно сказано! — зло ответила герцогиня. — Но у меня есть к вам один вопрос. Откуда взялась власть, которой вы обладаете, заставившая короля лично вмешаться в события, чтобы спасти вас? Еще никогда не было такого случая, чтобы он отменял мои приказы! Может быть, за этим стоит ваша госпожа, то есть та самая итальянка, которая вмешивается во все дела?

— Не в моей компетенции толковать решения короля, Ваша Светлость! — учтиво ответила графиня Шартьер. — Полагаю, вы сможете найти ответ на ваш вопрос лично у Его Величества. А теперь прошу прощения, муж ожидает меня у выхода. Или, быть может, вы желаете попрощаться также и с ним?

Диана де Пуатье бросила на свою соперницу убийственный взгляд и зашелестела прочь. Рослая, элегантная фигура, богиня, чуть ли не памятник себе самой, который, кажется, может быть свергнут с пьедестала только в результате вселенской катастрофы. Но кто способен предсказать, какие гримасы собирается строить жизнь?