Сила и слава - [4]

Мостовой не было; в сезон дождей деревня (это была просто деревня) утопала в грязи. Сейчас земля под ногами твердая как камень. Оба мужчины молча миновали парикмахерские, зуболечебницы; вид у грифов на крыше был мирный, как будто они были домашними птицами. Они ковырялись под широкими пыльными крыльями, выискивая паразитов.

— Вы уж меня извините, — сказал мистер Тенч, останавливаясь перед одноэтажной деревянной лачугой с верандой, где качался гамак. Лачуга была чуть больше остальных домишек, стоявших на этой узкой улочке, которая оканчивалась через двести ярдов болотом. Он сказал нервно:

— Хотите посмотреть дом? Не хочу хвастаться, но я здесь лучший зубной врач. Это неплохое место, не хуже других.

Гордость, неуверенно звучавшая в его голосе, напоминала растение со слабыми корнями.

Он запер за собой дверь и повел гостя внутрь, через столовую, где по обе стороны ничем не покрытого стола стояли два кресла-качалки, керосиновая лампа, буфет.

— Сейчас я достану стаканы, — сказал он. — Но сначала мне хочется показать вам… э… ведь вы образованный человек…

Окно зубоврачебного кабинета выходило во двор, где с жалкой, суетливой важностью расхаживало несколько индюков. Бормашина с ножной педалью, кресло для пациентов, покрытое ярко-красным плюшем, брошенные в беспорядке запыленные инструменты в стеклянном шкафу. Щипцы были засунуты в чашку, сломанная спиртовка задвинута в угол, на всех полках валялись ватные тампоны.

— Очень мило, — сказал незнакомец.

— Правда, не так уж плохо для этого города, — отозвался мистер Тенч. — Вам не понять этих трудностей, — говорил он с горечью. — Эта бормашина сделана в Японии, я работаю на ней всего месяц, и она уже барахлит. Но у меня нет денег на американскую.

— Очень красивое окно, — сказал незнакомец.

Одна створка с витражным стеклом была открыта внутрь комнаты. Через противомоскитную сетку на двор с индюками глядела Мадонна.

— Я взял его, — сказал мистер Тенч, — когда они грабили церковь. По-моему, нехорошо, если в кабинете зубного врача нет витража. Как-то некультурно. Дома (я имею в виду Англию) это бывает обычно смеющийся рыцарь, не знаю почему, или роза Тюдоров. Но здесь не приходится выбирать и привередничать.

Он открыл другую дверь и сказал:

— Моя рабочая комната.

Здесь прежде всего бросалась в глаза кровать с противомоскитным пологом.

— Понимаете, — сказал мистер Тенч, — не хватает помещения.

Кувшин и таз стояли на одном конце самодельной лавки. Там же лежало мыло, а на другом конце — паяльная трубка, поднос с песком, клещи и маленький горн.

— Я выплавляю в песке, — сказал мистер Тенч. — Что еще остается делать в этих местах?

Он поднял протез нижней челюсти.

— Не всегда выходит то, что надо, — сказал он. — Разумеется, они недовольны. — Он положил протез и кивнул на другой предмет на лавке. Это была какая-то длинная кишка с двумя маленькими резиновыми грушами.

— Врожденная трещина, — пояснил он. — Я это попробовал впервые. Болезнь Кингсли. Сомневаюсь, что выйдет толк. Но человек должен стараться идти в ногу с веком.

Его челюсть отвисла, взгляд снова стал пустым. Жара в маленькой комнате была невыносима. Он стоял здесь, словно человек, заблудившийся в пещере, среди приборов и инструментов, принадлежащих эпохе, которую он очень мало знает.

Незнакомец сказал:

— Не присесть ли нам?

Мистер Тенч тупо посмотрел на него.

— Мы можем открыть бренди…

— Ах да, бренди!

Мистер Тенч взял два стакана с полки над лавкой, которая служила ему буфетом, и оттер их от песка. Потом они перешли в переднюю комнату и уселись в качалках.

Мистер Тенч налил стаканы.

— Разбавим водой? — спросил гость.

— Здесь нельзя доверять воде, — сказал мистер Тенч. — Из-за нее у меня неприятности тут. — Он приложил руку к животу и сделал большой глоток. — Вы тоже неважно выглядите, — сказал он и всмотрелся. — Ваши зубы… — Одного клыка не было, передние зубы желтые, в камнях и дуплах. — Вы должны обратить на них внимание.

— Что толку? — сказал гость. Он осторожно держал стакан с бренди на самом донышке, словно это было животное, которое он приютил, но которому не доверяет. Он выглядел голодным и неухоженным и казался неудачником, потерпевшим поражение в жизни — из-за плохого здоровья или характера.

— Выпейте! — подбодрил его мистер Тенч: то было не его бренди. — Вам станет лучше.

Черный костюм человека и опущенные плечи наводили на неприятные мысли о гробе. А в его испорченных зубах уже поселилась смерть.

Мистер Тенч налил себе еще стакан.

— Здесь одиноко, — сказал он. — Приятно поговорить по-английски хотя бы с неангличанином. Если хотите, я покажу вам фото моих ребят. — Он достал из записной книжки пожелтевший любительский снимок и протянул незнакомцу. Два маленьких мальчика в саду за домом дрались из-за лейки. — Правда, — сказал он, — это было шестнадцать лет назад.

— Они теперь уже молодые люди.

— Один умер.

— Что ж, — тихо откликнулся гость. — Зато в христианской стране.

Он отхлебнул бренди и странно улыбнулся мистеру Тенчу.

— Надо думать, что так, — удивленно сказал мистер Тенч. Он избавился от липкой слюны во рту и добавил: — По-моему, это не очень меняет дело.