Сила Декстры (книга 3) - [22]

– Ночью – это само собой, – кивнул Алан. – Но я спрашивал не об этом… Почему ты помогаешь мне?

– Да потому, что я хочу помочь хорошим людям, – во взгляде Фаттаха вдруг проступила какая-то потаенная, сокровенная горечь. – Потому, что хочу сделать доброе дело… Чтобы хоть за что-то уважать себя. Потому что уже устал не уважать себя… За страх, за ложь… Но иначе на Верге не выжить. Господин Баррух, едва придя к власти, ввел жесточайшую цензуру. По сути, в СМИ просто запрещена правда. Под страхом смерти. А ведь нас, демократических журналистов, воспитывали на постулате, что истина и честность – это святое…

– Все так серьезно? – уточнил Алан с неподдельным сочувствием.

– Более чем… Знаешь, Алан, пять лет назад, на Номе, когда над миром нависла угроза глобальной войны… Помнишь, несколько дней мы все жили в ужасе, словно замерев. Эти дни стали для меня переломными. Я тогда переосмыслил все свое мировоззрение. Чего стоили мои дурацкие личные амбиции, если все могло рухнуть в один миг? Если все человечество разом могло превратиться в пыль… И я дал себе слово – если все обойдется, изменюсь полностью. Перестану думать только о себе, слышать только себя. Буду всегда считаться с чувствами окружающих…

А кроме того, Алан, ты преподал мне незабываемый урок, когда рискнул собственной жизнью ради друга. Мне тоже захотелось дружбы, крепкой, настоящей… И она у меня появилась по возвращении на Вергу. Вот только два года назад одного из моих друзей обвинили в государственной измене и посадили в тюрьму на 10 лет. Второй вообще бесследно исчез. А вина их была в том, что писали правду…

А я… Я ничего не мог сделать. У меня уже была семья, жена и дочь, ей сейчас два года, а еще родители… Я боялся за них, за всех. И сейчас боюсь. Поэтому вынужден приспосабливаться…

Я лгу. И презираю себя. Ты не представляешь, Алан, как тяжело жить не в ладах с собственной совестью. Петь дифирамбы господину Баруху, якобы самому мудрому и справедливому, зная, что на самом деле это – лютый, беспощадный тиран, для которого человеческие жизни ничего не значат и ничего не стоят. Сочинять сказки о свободе и демократии, о благополучии народа и неограниченных возможностях, зная, что все это – ложь, ложь… Циничная, беззастенчивая, наглая ложь. И поэтому, если я, в теперешнем своем положении, могу сделать хоть какое-то благородное дело, я его сделаю. Хотя бы чуть-чуть реабилитируюсь – сам перед собой. И, как я уже сказал, помогу хорошим людям… – он улыбнулся несколько смущенно. – Я ведь следил за твоими подвигами, Алан. И очень уважаю твою исключительную смелость.

– Ну что ж, спасибо… – поблагодарил Алан, которого до самой глубины души тронул поступок вергийца. – Это и вправду неоценимая помощь. Только считаю своим долгом тебя предупредить. Я ведь не буду молчать, и расскажу, всем и сразу, о вашем, вергийском, военном присутствии на Декстре.

– И прекрасно, – с искренним облегчением воскликнул Фаттах. – Расскажи как можно скорее. Тогда нас уже, наконец, вышвырнут отсюда, а господин Баррух оставит несчастных номийцев в покое, и с обустройством своего государства они будут разбираться сами. А я, наконец, перестану лгать от лица номийских повстанцев…

Алан покачал головой.

– Я очень сожалею, что тебе приходится так жить. Но все меняется, будем надеяться на лучшее… А за ключи я тебе очень благодарен. Ты спас нас всех. И я этого никогда не забуду.

– Спасибо, – вздохнул Фаттах. – Ну, я пойду. До встречи ночью.

И, раздвинув густо усыпанные широкими мясистыми листьями ветви, он исчез среди них.

Алан снова застегнул на себе ошейник и вернулся на крыльцо. Хадкор, который, по-видимому, уже начинал волноваться, встретил его вопросительным взглядом. Алан разжал кулак, в котором держал ключи, и показал их вергийцу.

– Вот этот – от всех ошейников, этот – от здания, где заперты эйринцы, – заговорщицки сообщил он. – Бежим сегодня ночью.

– Алан! – Хадкор почти задохнулся от счастливого изумления. – Как? Как?!.

– Помог один старый знакомый, – пряча ключи поглубже в карман, пояснил землянин. – Пять лет назад у нас с ним были кое-какие общие приключения… Впрочем, долго рассказывать. Главное, мы на свободе!

– Наконец-то, – прошептал Хадкор.

– Добрый вечер, – послышалось вдруг от калитки. – К вам можно?

У забора стояли И-Зур, Я-Ман и Е-Нош.

– Конечно, – пригласил Алан.

– Ребята, проходите, – из дома на крыльцо выбежала О-Кина. – Я вас в окно заметила.

Вместе с гостями все прошли в дом, в гостиную, где в кресле-качалке с газетой в руках сидел У-Руш.

– А, наши бывшие шахтеры пожаловали, – с улыбкой поприветствовал он.

И-Зур заметно смутился.

– Почему бывшие? Мы еще обязательно будем работать… Когда все закончится.

– Ну что ж, хорошо… Присаживайтесь. Какие новости?

Номийцы расселись по дивану и креслам. Е-Нош, нетерпеливо поерзав на месте, выпалил:

– Вы посоветовали нам подумать, господин У-Руш! Так вот, мы подумали!

– Чудесно, – снова улыбнулся старик. – И каков результат?

– Сначала мы долго были в тупике, – начал рассказ И-Зур. – Мы понимали, конечно, что есть способ избежать войны – это переговоры. Но Ю-Тар неоднократно объявлял в новостях, что договариваться с повстанцами не будет ни при каких обстоятельствах. И, наверное, мы слишком долго и внимательно смотрели новости, потому что…