Сила басурманская - [77]

Крыть было нечем.

– Ну, извини. Я как-то вот… – смутился ефрейтор Емеля.

– Чего уж, – сказала Лыбедь, обошла парня и догорающее сено, обернулась птицей и улетела.

Дембель побежал за ней:

– Подожди! Ну, прости!

Не вернулась.

Сзади мерзко захихикала Баба-яга.

– Простофиля ты по женской части, – жестоко, но справедливо оценил Колобок.

Егор пошел к ведьме, грозя ей пальцем:

– Это все из-за тебя!

Произнеся эти слова, ефрейтор тут же осознал их лживость. Рука опустилась.

Испуганная Яга вползла в глубь избы.

– Ты, того, не балуй, витязь. Старость надобно уважать.

Окинув мимолетным взглядом интерьер, парень невольно хмыкнул. Лавка, сундук, стол, утварь – все было перевернуто и перемешано в адском беспорядке. Ступа торчала из незакрытой печи, рукоять метлы переломилась, несколько кувшинов превратились в мелкие черепки. Вместо крыши виднелось моросящее небо да торчали ребра потолочных балок.

– Как же я теперь? – запричитала ведьма.

Она уселась на полу, принялась собирать осколки, шевеля носом и цыкая зубом.

– Перестелешь солому, и все дела, – буркнул дембель. – Ты лучше скажи, какого черта ты на пылающей избе гоняла с превышением скорости?

– Да, с запечным Искром поссорились. Он мне красного петуха-то и подпустил. Это у нас с ним давняя вражда. А изба заполошная понесла от страха, не остановить. Думала: все, прощай, жилье. Я из-за таких, как Искр, из Задолья-то и уехала в Легендоград, а вот вернулась, и все по новой.

– Кстати, зачем вернулась? – поинтересовался каравай, вкатываясь между ног Егора в избу.

– А, тамошние сыскари обуяли. – Старуха отвернулась, затискала пальцами нос. – Этот ихний Федорин и начальничек евонный Еруслан. Там у них вечно преступления, а наказывать некого. Вот они за меня и взялись…

– Давай уж начистоту, – произнес Емельянов-младший. – Чего натворила?

– А почему сразу «натворила»? – вскинулась Яга. – Ничего я не делала. Просто времечко грядет такое, что лучше из княжеств в Задолье сбежать. Орда идет. Сильная и безжалостная.

– Ты-то откуда знаешь? – спросил Хлеборобот.

– Я ж, милки, посвящена многих тайн. У меня ж одна нога здесь, другая там.

– Где?

– В Нави мертвой, вот где. Оттого и костяная.

– Ладно, как в Тянитолкаев проехать? – Егор перешел к полезной конкретике.

– Эта дорога и выведет, если у тебя ума нет. На погибель едешь. Чтой-то мне твое лицо знакомо, хотя и смутно…

– Мой брат вместе с Радогастом Федориным из твоего горба топор вынимал.

– Ах ты, и точно! Ну, кажись, я плохих слов о сыскарях не говорила… Не серчай, если что не так. Привет брату.

Распрощавшись с Бабой-ягой, невеселый дембель поехал дальше. Вот тебе и место встречи – Тянитолкаев. А что делать, если набег действительно состоится, а Иван опоздает?

– Поторопимся, что ли? – пробормотал Егор и хлопнул ладонью бок тяжеловоза, мол, раскочегаривайся, каурая!

Глава седьмая, в коей Иван попадает на концерт, а Егор путешествует по знакомым ему местам

Лучше быть молодым навозным жуком, чем старой райской птицей.

Марк Твен

Как любит говаривать легендоградский следователь Радогаст Федорин, скоро сказка сказывается, не скоро дело шьется. Иван Емельянов проспался, выслушал занудную лекцию Космогония о вреде пьянства, подкрепился нехитрой пищей волхва-отшельника и ощутил себя готовым к дальнейшим подвигам.

– Ты потерял уйму времени, – не переставая, брюзжал жрец. – Между прочим, тебя не было в миру целых три дня. А в Персиянию путь неблизкий.

Дембель собрал волю в кулак, чтобы не нагрубить лысому старику, очень похожему в полумраке землянки на темно-зеленого Саламандрия. Поблагодарив Космогония, Емельянов-старший вернулся в Дверь. Здесь он купил резвого коня серой масти. На него ушла половина денег, которые парень выручил за радио.

Набрав провианта и присмотрев среднего качества меч, дембель выдвинулся в далекую Персиянию. Путь лежал на юг, примерно на Тянитолкаев.

Где-то к полудню Иван выехал на берег широкой реки. За ней раскинулись поля, а на горизонте виднелся лес. Если бы не пасмурная погода, пейзаж вселил бы в душу дембеля бесконечную радость, какую испытывает любой россиянин, видя золотое раздолье. Но низкие тучи заполняли воздух прохладной сыростью и предчувствием затяжного дождя, северный ветер также не добавлял оптимизма.

«Наверное, потепление, вызванное Злодием, закончилось», – подумалось парню. Он поежился, хотя холодно не было. Так, авансом.

Спуск к воде был не слишком крутым, вдоль берега тянулись заросли ивняка и ракиты. Напротив одной из проплешин Емельянов-старший увидел костерок, у которого сидел, чуть покачиваясь, человек.

– Ну, хоть не одному обедать, – сказал себе Иван и поехал к страннику.

Сидевший у костра заметил приближающегося дембеля метров за сто. Встал навстречу. Перед Старшим был явный китаец или, как называли здесь, кидаец. Скорей молодой. Полы тонко расшитого халата запылились на дорогах Эрэфии, сверкала бисером шапочка. Восточный человек широко расставил ноги, из-под полы торчали носки мягких матерчатых туфель. На широком поясе, исполненном из той же материи, что и халат, висел короткий кинжал.

Подъехав к костру, Иван рассмотрел лицо незнакомца. Широкие скулы сходились к неожиданно острому подбородку, не такие уж и узкие глаза глядели с проницательным интересом. Маленькая бородка топорщилась на ветру, макушку покрывала расшитая бисером шапчонка.