Сила басурманская - [72]

– Вот ты как, – вздохнул водяной, и его бирюзовая чешуя стала еще темнее. – Да ладно, я не деревяшка железная, все разумею. Мать – это святое. Давай о деле.

Зеленая рука отодвинула бочонок с элем в сторону, Иван приступил к главному:

– Я тебе уже говорил, что Карачун велел собрать несколько чудесных вещей, иначе домой не вернемся. Мы с Егором уже нашли золотой ключ, он должен отыскать молодильные яблоки, а на мне еще два пункта обязательной программы – перо жар-птицы и живая вода. Добрые люди подсказали, что если уж у кого она и есть, так это у тебя. Помоги, будь другом.

Старшой посмотрел на Саламандрия, внимательно разглядывающего межпальцевые перепонки, и добавил:

– Только такой влиятельный водяной, как начальник Смородины, способен раздобыть редчайший вид воды.

Темно-бирюзовый ихтиандр крякнул и налил-таки себе эля. Выпил, уставился на дембеля. Парню стало не по себе.

– Кто, если не ты, могущественный управитель главного… – начал было дембель, но его прервал поморщившийся Саламандрий:

– Хватит подлизываться, Ваня. Вот она течет. – Он махнул куда-то за спину.

Ничего, кроме прозрачной стеклянной стены, за которой сновали юркие рыбки, Старшой не увидел.

– Чего пялишься? – проворчал хозяин. – Бери, черпай хоть ведрами, мне не жалко. Смородина и есть живая вода. Корни Мирового Древа поит. Я то, старый карась, думал, тебе чего сложного подавай.

– Так если тут целая река живой воды, то этого бы на всех хватило… – прошептал пораженный простотой решения Иван.

Поскучневший Саламандрий вдруг рассмеялся:

– Если бы у бабушки была некая часть тела, она была бы дедушкой. Мы с тобой находимся в той части Нави, где бывают лишь боги. Как там у ромеев древних было? Кесарю кесарево…

– …А слесарю слесарево, – закончил воронежец расхожую присказку. – Мне ведра не надо. Мне бы пару пузырьков…

– Как знаешь. Ты, кстати, искупавшись в Смородине, зело здоровым стал. Некоторое время на тебе все зарастать будет, а уж хворь до самой старости не коснется.

«Прямо как вечная аптечка в компьютерной игре-стрелялке», – отметил Старшой, все еще не веря в удачное решение проблемы с живой водой.

– Пузырьки-то имеются? – небрежно бросил речной управитель.

– Не-а.

– Хреново! У меня тоже.

Иван озадачился, но просиял:

– Тогда бочонок из-под эля возьму!

– Хм, ты не подумай, что мне жалко. – Рыбьи глаза заморгали, чешуйчатое лицо приняло виноватое выражение. – Бочонок элем пропитался, а водица этого не любит. Мигом испортится.

Дембелем овладело беспокойство:

– Ну, а этот, осьминог твой, ничего не сможет раздобыть? Бутылку или флакончик…

– Нет, у него мелочи между щупалец вываливаются. – Водяной встал из-за стола и прошелся по беседке. – Знаю местечко. Тут недалеко. Но пойдешь один.

Тон и рубленая речь Саламандрия чертовски насторожили Старшого. Мутное создание что-то недоговаривало.

– Погоди-ка, – медленно произнес парень. – А в чем подрезка?

– Чего?! – Пучеглазый водяной заморгал.

– Где темнишь? – строго спросил Иван.

– Вот ведь приметливый, – с досадой сказал чешуйчатый, садясь на лавку. – Там у меня, значит, колода. Под колодой живет тварь. Муренией Ильиничной кличут. У нее пузырьков – что у дурака махорки. Она в прошлой жизни очень больная была, так ее в Навь прямо с лекарствиями и закинуло. Но она через это ядовитая.

– А говорил, что у тебя порядок, – подколол Емельянов-старший.

– Отдельные недостатки встречаются, – признал Саламандрий. – Работаем!

– Так она змея?

– Почему ты так решил?

– Ну, раз подколодная… – смутился дембель.

– В целом ты прав. Змея. Но жаба, – загадочно выразился водяной. – Каракатица, в общем, медузная. Ну что, поплыли?

Прислушавшись к своим ощущениям, воронежец констатировал, что похмелье миновало. Выбора не было – не с пустыми же руками возвращаться!

Второй переход на подводное дыхание дался Ивану значительно легче первого, Саламандрию даже не потребовалось его притапливать. Плыли долго, около часа. Движение замедлял неповоротливый дембель, а хозяин Смородины, оснащенный ластами и перепонками, терпеливо двигался в четверть силы.

Подводная одиссея закончилась в тихом затоне, где сплошной завесой плавал зеленовато-бурый ил.

– Удачи тебе, витязь! – Саламандрий подтолкнул парня к мутной взвеси. – Я тя тут подожду.

– А чего же это я без оружия? – опомнился Старшой.

– Юродивый, что ль?! Попроси и беги! Ее не одолеешь! Мурения Ильинична знаешь какая? У-у-у…

«Зашибись, – мысленно негодовал Иван, погружаясь в затхлую заводь, – погибну в протухшей болотине».

Дышать стало трудно, хотя дембель чувствовал, что ил не слишком забивается в нос. Поблуждав минутку-другую, воронежец совсем было отчаялся встретить грозную подколодную тварь, но тут впереди показалось что-то темное. Старшой подплыл и обнаружил колоду. Нырнув под нее, он уперся руками в склизкую шершавую поверхность. Выпуклая, холодная, она наводила на грустные думы.

– Затонувший батискаф? – предположил парень.

– Сам ты батискаф! – раздался голос. Он одновременно квакал и гундел.

Поверхность пришла в движение, и перед Иваном возникла тыквообразная голова. Первым делом богатырь обратил внимание на прическу. Вместо волос беспрестанно шевелились полупрозрачные щупальца наподобие тех, что были нарисованы в учебнике биологии – кишечнополостные, гидроиды. Потом Старшой вперился в огромные, выпученные еще сильней, чем у Саламандрия, глазищи. Будто очки вросли в лицо. Мясистый нос не вызвал никаких ассоциаций, а большой рот с толстыми шамкающими губами был просто отвратителен. Плюс бородавка на лбу.