Сила басурманская - [48]

Оно работало! Оно предупреждало об опасности!

– Буря? – пробормотал дембель. – Скоро грянет буря?

Кругом было тихо, пламя костра поднималось строго вверх. Никаких порывов. Небо темное, но без предчувствия дождя.

Жеребец, привязанный чуть в стороне от стоянки, всхрапнул и затопал копытами. Старшой наклонился, вынул из-под мехового плаща прихваченную из Мозгвы сабельку. Она была не такая богатая, как подаренная Торгаши-Керимом Егору, так ведь не на конкурс красоты выбиралась…

– Положь оружие, витязь, – донесся из темноты твердый негромкий голос, делая долгие паузы между словами. – У нас тут лук.

«Не один, значит. Черт, маячу тут, как дурак, на свету», – с досадой подумал Иван, бросая саблю на плащ.

– Ты к костру-то присаживайся, да чтоб руки видать было, – продолжал командовать голос, и в долгой расстановке фраз чудился некий акцент.

– Да ладно, выходи, я мирный, – хмуро сказал Старшой, опускаясь перед огнем.

– Ага, сей же час, ищи юродивого. – В ночи раздалось хихиканье. – Где второй-то?

– Какой второй? – не понял дембель, он был подавлен тем, что его застали врасплох.

– Ну, громкий такой. Явно не ты. Про утесы что-то.

Честно признаться, Иван находился в глубочайшем ступоре. Воронежец перепугался. Пожалуй, он впервые осознал, насколько он уязвим без Егора. Урок выдался жестоким – невидимый лучник мог запросто остановить путешествие Старшого на полдороги. Навсегда. А мы, как известно, все слишком молоды, чтобы умирать. Тем более столь бесславно, по беспечности.

– Это конь говорил, – на автомате соврал Иван.

– Издеваешься? – в вопросе прозвучало раздражение.

Парень почти ощутил, как в грудь впивается каленая стрела. В кровь попала солидная порция адреналина, и дембель очнулся:

– А что? Типичный богатырский скакун. Верный друг и советчик.

– Пусть что-нибудь скажет.

– Он тебе не попугай просто так болтать, – огрызнулся Старшой.

– Эй, конь! Будешь молчать, я твоего хозяина застрелю.

Жеребец вновь всхрапнул, чувствуя на себе внимание чужака. Тот истолковал реакцию скакуна по-своему:

– Не очень-то вы дружны, как я посмотрю.

– Случается, что ссоримся, – пожал плечами Иван.

– Ты кто таков есть-то?

– А ты?

– Хм, у кого лук?

– А у кого доблесть в глаза врага глядеть? – произнес дембель и удивленно подумал: «Во я отмочил!»

– Борзо, но справедливо, – согласился голос.

На свет костра выступили трое: человек с луком, одетый побогаче пары детин, стоявших по сторонам. Лучнику было лет тридцать. Одевался он в кожаные штаны да рубаху с нашитыми медными пластинами. На покрытом затейливым узором поясе висел меч. Лицо незнакомца было угловатым, тонким, белобрысые волосы беспорядочно топорщились.

Здоровяки помахивали топорами и буквально пожирали Ивана черными бешеными глазами. Одежда была похожа на боевые шмотки лучника, но пластины выглядели хуже. Ни чеканки, ни узорочья. На головах – рогатые шлемы. Из-под них вились темные лохмы.

«Викинги?!» – обалдел Старшой.

Визитеры тоже оценили воронежца. Дембельская форма произвела должное впечатление.

– Так кто ты? – переспросил белобрысый.

Вдохновленный страхом парень среагировал мгновенно:

– Я – князь Иван… Задольский.

Очень кстати на ум пришел заброшенный край, откуда начались здешние мытарства Емельяновых. Там сроду не было княжеств, потому что место считалось диким, а то и гиблым.

После объявления титула во взглядах викингов существенно добавилось уважения. Белобрысый глянул на спутников, повернувшись к Старшому в профиль. Дембель засек странную форму уха – оно чуть заострялось в верхней части. «Эльф?!» – мысленно воскликнул Иван.

– Отчего же высокородный конунг путешествует в одиночестве? – поинтересовался настырный лучник.

– Охотился и заблудился, – не моргнув глазом, выдал распространенную сказочную версию парень.

Как ни странно, эта глупость вполне удовлетворила северян.

– Я – Эльфенсон Патлатый, младший конунг всех кочеврягов. Как ты понимаешь, предок моего рода – сам Слондр Стриженый.

Старшой припомнил, что Слондр являлся одним из двух легендарных основателей Тянитолкаева. Тамошняя Партия слонов назвалась тоже в честь Стриженого конунга. Кочевряги слыли суровыми воинами и жестокими морскими грабителями. Свидание с остроухим потомком Слондра ничего приятного не сулило.

Эльфенсон подтвердил худшие опасения Ивана:

– Раз ты один, конунг далекого Задолья, а нас трое, то, по законам вольных кочеврягов, твое скудное имущество переходит к нам. Ты можешь оказать нам сопротивление, тогда мне все-таки придется поупражняться в стрельбе из лука. Выбирай: глупая доблесть или мудрая трусость?

Здоровяки лыбились, демонстрируя щербатые оскалы. Белобрысый тоже был доволен собой.

– А сами-то вы что тут делаете? – спросил Старшой, чтобы потянуть время.

– Охотимся. Неподалеку река, где нас ждет струг. Хочешь стать нашим гостем? Клянусь Иггдрасилем[7], за тебя щедро заплатят на невольничьем рынке.

Троица расхохоталась.

– Ты поступаешь несправедливо, – промолвил дембель, ощущая несвойственную ему ярость. В эти мгновения Эльфенсон Патлатый стал первейшим врагом Ивана.

– Эх, людишки Эрэфии, – покровительственно протянул конунг. – Привыкли взывать к своей Правде. А Правда проста: тот прав, кто сильнее. Саблю тоже отдашь.