Сикарио - [13]

Спросите, что может быть хуже? Так вы ничего, тогда, не знаете.

То, о чем я до сих пор вам говорил – это всего лишь прелюдия к моей главной истории. Если хотите, то мы можем здесь и остановиться.

Понимаю, что на человека, кто не привык к такой жизни, которую я вёл, не подготовленному, так сказать, всё произошедшее со мной после может произвести сильное впечатление, но… в конце концов, это ведь вы хотели послушать меня, а у меня нет желания обманывать вас.

И так, жизнь стала очень тяжелой. Очень, очень тяжелой.

Мы с Рамиро вынуждены были уйти из подвала.

По какой причине? Не имеет значения. Ушли, и всё.

Вместе мы провели пять или шесть лет и не собирались расставаться, а потому собрали наши скромные пожитки и перебрались в старый брошенный фургончик в углу парковки на противоположной стороне площади.

Ничего себе местечко, хотя и сыроватое, и достаточно прохладное, но по ночам нас освещали два фонаря, стоящие напротив, в парке.

Картонными листами мы выложили фургон изнутри, закрыли окна, так что внутри царила полная темнота, но когда мы забирались внутрь, то листы снимали, потому что предпочитали свет темноте, и до сих пор я считаю, что нет ничего хуже кромешного мрака.

По ночам мы запирались изнутри на огромный железный засов и могли спать спокойно. Правда, когда шел дождь, крыша в нескольких местах протекала, и шум от падающих капель был настолько сильный, что мы с трудом могли заснуть.

Однажды у нас самих «крыша едва не поехала», когда пошел град.

Нам опять пришлось вернуться к попрошайничеству, опять начали рыться в мусорных баках, иногда вырывали сумки у зазевавшихся женщин.

Придумали один интересный способ – обжигали руку горящей сигаретой.

Господи, как они при этом вопили! Инстинктивно разжимали пальцы, сумка падала на землю, а мы тут как тут, хватали сумку еще в воздухе, только нас и видели.

Проделывали этот трюк мы не так уж и часто.

Может быть раз в неделю. Зависело от размера добычи.

На самом деле мы добегали с сумкой до ближайшей подворотни, хватали оттуда, что нам могло бы пригодиться, и возвращали сумку сеньоре, продолжавшей оглашать окрестности истошными воплями.

На что нам сдались бельевые прищепки, метелки разные, средство для мытья посуды, мочалки и прочие не нужные вещи, что покупают домохозяйки? Голод-то ими нельзя утолить. Единственное, что мы умели готовить на импровизированном костре – это какой-нибудь бульон или спагетти. Всё, что интересовало нас на тот момент – это еда, и только еда, поскольку ни к какому наркотику никто из нас так и не пристрастился.

Наркотики! «Басуко», «кока», «травка»… Знаете, как много молоденьких ребятишек отправилось в мир иной по этой причине, но благодаря Абигаилу эта пакость благополучно миновала Рамиро, а про себя я уже рассказывал: мне это просто не нравилось.

Будьте уверены, удовлетворить тягу к наркотикам тяжелее, чем прокормить девять детей. Даже в стране «коки» и «басуки» подобная страсть стоит денег, а чтобы раздобыть нужное количество не достаточно только попрошайничать и вырывать сумки.

Нужно превратиться в настоящего грабителя, иначе денег может не хватить.

А нам с Рамиро хватало и на еду, и на кино.

Как мне нравился кинематограф! Я от него просто сходил с ума. Да и сейчас кинематограф мне кажется самым большим искусством.

Жаль, что теперь он стал каким-то водянистым, разбавленным, что ли. И не говорите ничего! Для меня смотреть кино по телевизору – все равно что пить разведенный водой ром. «Великолепная семерка», «Битва титанов», «Дикая банда», «Форт Апачи»… – вот это были фильмы! Сидишь в темном зале, смотришь на огромный экран и поедаешь горстями кукурузные хлопья, пока они у тебя из ушей не полезут.

Знаете, что я думаю? Я думаю, что мы восхищались теми героями потому, что на экране они выглядели гораздо больше чем мы. Кто будет восхищаться ничтожным человечком, которого засунули вот в такую коробочку? Он может показаться симпатичным, но никогда не станет идолом.

Билет в кино стоил пять песо или хороший пинок в зад, если тебя схватят, когда попытаешься пробраться внутрь без билета. А денег у нас почти что никогда и не было.

Представляете сколько пинков я огреб, поскольку редкий день не пытался проникнуть в кинотеатр! Но когда получалось пробраться туда, то я смотрел один и тот же фильм раза по три, а то и больше.

Мы прятались под креслами, а иногда оставались там на ночь, чтобы попасть на сеанс следующего дня.

«Штейн» я посмотрел тридцать раз. Я представлял себя тем мальчишкой, который бежал как сумасшедший, чтобы увидеть, как Алан Лэдд хладнокровно расправлялся со всеми злодеями.

Конечно же, мне нравился Алан Лэдд! А как же по-другому? Я тоже коротышка.

Знаете, что мне не нравилось в кинематографе? Это когда зажигался свет. После этого ты сразу же возвращался в реальный мир, и то было сильным потрясением.

В зале сидишь в тепле, в безопасности, смотришь на удивительные приключения в далеком-далеком мире, а потом раз! И оказываешься посреди улицы, под дождем, голодный и нужно идти прятаться в какую-то жестяную коробку. У меня всегда было такое ощущение, будто кто-то врезал мне ногой по морде. От этого хотелось плакать.