Сигналы Вселенной - [29]
Решив так, Северсон еще пристальнее присматривался ко всему вокруг. Академик Тарабкин был прав: гость из прошлого не торопился ликовать, пока он был только зрителем.
Вскоре автомашина выехала из городка, поднялись на скалистый перевал и остановилась на краю холмистой горной равнины. Северсон знал ее хорошо: раньше здесь были пастбища.
С тех пор равнина очень изменилась. Бывшая пустошь превратилась в цветущий край.
— Выйдем на минутку? — спросил дедушка Олафсен. — Вижу, что ты поражен.
Северсон молча кивнул головой. Вышел из машины. Медленно обвел глазами пейзаж.
Золотые нивы волновались под ветерком; по ним перебегали мерцающие тени, — так, будто кто-то гладил бархат против ворса. На склонах паслись стада коров и отары овец. Всю равнину пересекали полосы садов. В центре этого живописного края стоял ряд больших продолговатых строений.
— Как видишь, сынок, тайна нашего богатства очень проста: совместная работа, без притеснения и эксплуатации помещиками и банкирами…
— Но здесь была совершенно неплодородная почва…
— Действительно, когда-то наша земля была бедна, сынок. Но недаром же говорят: как посеешь, так и имеешь… Вот посмотри только, какую чудесную пшеницу мы вырастили… Видел ли ты такую во времена своей юности?
— По шесть колосьев на одном стебле?! — удивился Северсон, когда подошел ближе.
— Да! — гордо ответил Олафсен. — И это не какое-то там уродство. Это — выведенная нами очень урожайная шестиколосковая пшеница… Мы выращиваем и выводим совершенно новые виды растений и животных.
— Мне все это кажется сказкой. Вы научились творить чудеса!
— Нет, сынок, здесь нет никаких чудес. Мы лишь овладели наукой, которую дал человечеству великий русский ученый Мичурин… — Олафсен показал рукой. — В доме, который ты видишь перед собой, находится наша исследовательская станция, где мы проверяем новейшие открытия науки и неутомимо стараемся улучшить местные виды растений и животных. Недавно нам удалось вывести новую породу высокоудойных коров…
«Социализм… — промелькнула мысль в голове Северсона. — Значит, и эти научные исследования в поселке, который когда-то был самой глухой провинцией, тоже следствие социализма?»
В Москве он увидел настоящие чудеса, но не ожидал, что такие же глубокие, коренные изменения произошли и на его родине. Теперь дедушка Олафсен своим рассказом пробудил в нем чувство приподнятости, веры в своих соотечественников, веры в себя.
Северсон никогда не чувствовал особой склонности к сельскому хозяйству, но и его поразило все увиденное. Опытная станция была настоящим научным учреждением: животноводческие автоматизированные фермы; хитроумные автоматические машины на полях, — это такие достижения, о каких не мог даже мечтать тот богач Вестерсен, которому в свое время завидовал отец Лейфа!
Экскурсия была так интересна, что Северсон совсем забыл о времени. И только когда солнце начало клониться к закату, он вспомнил про условленную встречу с Наташей Орловой.
— Не знаете ли вы случайно, где живет врач Галльстрем? — спросил он Олафсена. — Я должен передать ему письмо от академика Тарабкина.
— Конечно, знаю. Думаю, что он уже дома.
Еще наступили сумерки, когда автомашина дедушки Олафсена тихо подъехала к вилле врача Галльстрема. Навстречу гостям вышел статный мужчина лет пятидесяти. Он тепло и дружелюбно поприветствовал Северсона, пригласил в гостиную.
Прочитав письмо, Галльстрем пододвинулся со своим креслом ближе к гостю, взял обеими руками его руку:
— Академик Тарабкин просит меня заботиться о вашем здоровье… будете ли вы доверять мне так же, как доверяли ему?
— Не знаю, заслуживаю я вообще такого внимания, — смущенно ответил Северсон. — А к тому же неизвестно, найду ли я здесь работу и смогу ли столько заработать, чтобы рассчитаться с вами…
— Лечение у нас бесплатное, — улыбнулся Галльстрем. — А найти работу я вам помогу.
— Вы берете на себя очень большие обязательства, — покачал головой Северсон. — Я слишком много проспал и ничего не знаю.
— Ученые с неба не падают, и даже теперь дети не рождаются с высшим образованием. Если упорно возьметесь за учебу, — все наверстаете, овладеете всеми нашими тайнами.
— Учиться — хочу. Но с чего начать? Вся современная наука и техника для меня — китайская грамота. Мне кажется, что я провалился бы и в начальной школе.
— Дело не так плохо, как вам кажется. В свое время, в Лондоне, вы получили неплохое образование. На его базе сможете продвигаться дальше. Основы остались неизменными, наука только развивалась вглубь и вширь… — Врач встал, открыл дверь в соседнее помещение. — Вот — книги. Они к вашим услугам.
Северсон обвел жадным взглядом длинные шеренги книжных шкафов.
— Можно посмотреть?
— Прошу, без каких-либо церемоний. А я с женой сейчас приготовлю ужин, поэтому покину вас на часок.
Северсон зашел в комнату, вытащил наугад одну из книг. Это был трактат об анабиозе и оживлении животных.
Бывшему летчику, конечно, трудно было разбираться в специфических терминах, которыми изобиловал текст монографии, и все же он настойчиво вчитывался в строки и даже понимал их!
Неизвестно, сколько бы он так читал, если бы в комнате вдруг не раздался знакомый голос:
