Сигнал из космоса - [42]

- С чем вы больше любите бутерброды, господин Янек, с колбасой или с ветчиной? Я-то обычно ем с колбасой, она дешевле, а сегодня хорошо пойдут эти, с ветчиной. Прошу вас, берите их, пожалуйста, с той стороны…

Янек посмотрел на Крюгера и вдруг улыбнулся:

- Спасибо. Я тоже любить есть ветчину.

Видимо, между ним и Крюгером с первого взгляда возникла взаимная симпатия.

Янек съел три бутерброда, будто не от голода, а из простой вежливости. Но по выражению его глаз, по тому, как он кусал своими крепкими зубами, я заключил, что ему зверски хочется этого лакомства. Кто знает, когда в последний раз ему удалось заработать и поесть досыта. Потом он замер, слегка наклонив туловище вперед, зажав кисти рук между коленями. Глубокие борозды на его смуглом лице казались высеченными резцом. Черные глаза украдкой недоверчиво оглядывали чердак, аппаратуру… Странный и немного жуткий человек. Он напоминал затаившегося зверя, который может стать опасным, если его раздразнить.

- Видите, господин Янек, там стоит ваша антенна. Она оказала нам неоценимые услуги. Мы очень вам признательны за хорошую работу, - с этими словами я налил ему вина.

- В таком случае - за дальнейший успех! Пейте, господин Янек! Ваше здоровье! - воскликнул Крюгер и поднял стакан. Положительно Янек нравился ему все больше и больше.

- Ваше здоровье, молодой человек! - откликнулся Янек, и на его лице опять проступила легкая улыбка. Затем он откинул голову назад, под кожей худой шеи резко обозначилось адамово яблоко, и вино полилось ему в горло. Было что-то величественное в его манере пить. Вне всякого сомнения, этот человек понимал толк в хорошем вине.

Крюгер спросил, как ему понравилось вино, и Янек ответил, что оно слишком терпкое. У него на родине вина мягче на вкус.

- Смею спросить, где ваша родина? - поинтересовался Крюгер.

Янек уставился в одну точку и замолчал, словно вопрос опять пробудил в нем недоверчивость. А потом начал медленно, будто прислушиваясь к чьему-то далекому голосу, рассказывать о Триесте, о голубой Адриатике, о горе Опичине: «…Говорят, что вид с ее вершины - восьмое чудо света. В тех местах моя родина. Солнце там жаркое, такое жаркое…» Он замолк и махнул рукой, будто рассказывал о давно забытом сне.

Я бы не стал расспрашивать его дальше, но Крюгер уже предлагал Янеку новый тост:

«За вашу родину, господин Янек!»

- У меня нет больше родины,- ответил Янек жестко.

После второй бутылки Крюгер стал еще непосредственнее. Внезапно он сорвал с себя свой красивый серо-перламутровый галстук, расстегнул пиджак и верхнюю пуговицу рубашки. «Здесь чертовски жарко!» - пояснил он, хотя в эту пору года о жаре не могло быть и речи. Наверное, он решил освободиться от галстука только для того, чтобы сгладить разницу между своим обличьем и убогой одеждой Янека. Было заметно, что его уже давно занимала какая-то мысль, и после очередного глотка вина он не сдержался и высказал, что было у него на уме.

- Не считаете ли вы, господин профессор, - воскликнул он, показывая на аппаратуру,- что нам следовало бы кое-что об этом рассказать и господину Янеку? Господина Янека явно интересуют наши аппараты, и, кроме того, он, наверное, удивляется, по какому поводу мы его пригласили и… Нет, нет! Ему нужно рассказать обязательно!

Припертый таким образом к стене, я уже не мог сказать «нет», не обидев Янека. «Ну, хорошо, чтобы доставить вам удовольствие, Крюгер…» Я согласился крайне неохотно.

Окрыленный вином и собственным воодушевлением, Крюгер тотчас же наклонился к Янеку и начал в общих чертах рассказывать ему о нашем открытии. Глаза его сверкали, он размахивал руками, в общем находился вполне в своей стихии. Он говорил о таинственных звездных существах, о их высокой мудрости и при этом снова впадал в ошибку, от которой никак не мог отделаться: рассуждал об этих существах так, как если бы ему уже совершенно точно было известно, что они похожи на людей, что у них идеальный государственный строй, что они после страшных испытаний атомной войны поставили себе высшей целью достижение вечного мира и социальной справедливости. Затем он принялся рисовать ослепительно прекрасные картины будущего; высказал надежду, что и у нас на Земле по примеру идеальных звездных существ историческое развитие пойдет к такой же благородной цели… Очевидно, Крюгер плохо переносил алкоголь: уж очень приподнятое настроение было у него сейчас, и его юношеский пыл не знал удержу!

Янек слушал молча, ни один мускул на его лице не дрогнул. На него вино не оказало ни малейшего действия.

Когда Крюгер заключил торжествующим вопросом: «Что вы на все это скажете, господин Янек?», Янек покачал головой и рот его искривила злая ухмылка - совсем как волк, оскаливший зубы.

- Я не верить, - проговорил он резко, - все это только сказки для детей.

От звука его голоса у меня по спине пробежал холодок. Крюгер застыл на месте с разинутым ртом.

- Но… господин Янек…

- Я кое-что другое знать про людей! - перебил его Янек, на этот раз почти с гневом.- Мне нечего рассказывать!

Его лицо в ту минуту сделалось настолько злым, что можно было испугаться. Он бросал на меня и на Крюгера мрачные взгляды, по видимому, решал, стоит ли продолжать с нами этот разговор, а затем, как бы решившись, заговорил, весь кипя яростью: