Сидни Шелдон. Если наступит завтра — 2 - [13]

– Я думала, ты будешь доволен. – Глаза Трейси наполнились слезами.

– А я недоволен.

Она не понимала реакции Джефа. Особенно после всех ее трудов! Обычно в таких случаях он ею гордился! И ведь никому не причинили вреда. Прежний Джеф был бы доволен, весел, счастлив. Трейси хотела вернуть прежнего Джефа.

Он смотрел на монету, недоверчиво качая головой.

– Ребекка сказала, что ты выглядела задумчивой в день открытия, – буркнул он. – Я помню, она спрашивала, не случилось ли с тобой что-то.

– О, Ребекка сказала что-то, вот как? – рассерженно парировала Трейси. – Поздравляю Ребекку! Держу пари, малышка Ребекка никогда бы не опустилась так низко, чтобы красть национальное достояние. Верно?

– Не опустилась бы, – подтвердил Джеф.

– Потому что она не бесчестная мошенница вроде меня, верно?

Джеф пожал плечами, словно пытаясь сказать, что Трейси попала в точку.

Слезы гнева и унижения заструились по ее щекам.

– Твоя маленькая подружка может быть лучше меня…

– Не глупи, – оборвал Джеф, – Ребекка не моя подружка.

– Но если она лучше меня, значит, и лучше тебя, Джеф. Забыл, кто ты? Ты мошенник, Джеф Стивенс. Может, ты ушел на покой, но за спиной у тебя двадцать лет преступной жизни, друг мой. Так что не изображай святого… – Трейси вдруг осеклась, как ребенок, замерший в игре в неподвижные фигуры.

– Что? – спросил Джеф.

Трейси с отчаянием уставилась на него, как кролик под дулом ружья. Потом она опустила глаза. Темная кровь стекала по ее ногам на пол.

Она заплакала.

– Все хорошо, милая, не паникуй.

Джеф уронил монету и обнял ее. Это Трейси, его Трейси! О чем он думал, разозлившись на беременную жену?!

– Все будет в порядке. Только приляг.

Он ринулся к телефону:

– Нужна «Скорая». Итон-сквер, сорок пять. Пожалуйста, поторопитесь.

Глава 4

Джеф подумал, что Белгравия особенно красива весной. Выйдя из дома, он направился от Итон-сквер к Гайд-парку. Вишневые деревья вдоль улицы с домами в георгианском стиле были в цвету: взрыв белого в тон оштукатуренным фасадам и такие же белые ковры опавших лепестков на неровно отесанных камнях. Под частыми дождями трава росла густой и блестящей. Люди тоже казались жизнерадостными и обновленными, благодарными за уход долгой и серой лондонской зимы.

Для четы Стивенсов эта зима была особенно длинной. Выкидыш Трейси больно ударил по обоим, но Джеф нес дополнительное бремя вины, опасаясь, что выкидыш спровоцировал тот скандал из-за дурацкой мерсианской монеты. Он сразу же тайком вернул монету, и никто ничего не узнал. Но пропасть, образовавшуюся между ним и Трейси, было не так легко преодолеть.

Они все еще любили друг друга – в этом не было сомнений. История с монетой заставила обоих понять, что они старательно заклеивают бумагой огромные сейсмические трещины, образовавшиеся в браке. Возможно, дело было в стараниях Трейси понять, что омрачает их отношения. Или в полной погруженности Джефа в новую работу. Или в том и другом. Какова бы ни была причина, стало ясно: Джеф изменился, вернувшись к честной жизни. А Трейси осталась прежней.

Не то чтобы она не желала отказаться от совершения преступлений. Это она могла сделать. Кража саксонской монеты была преступлением, которое она не собиралась повторять, но этот поступок был частью ее личности, характера, важной частью. И она не хотела с ней расставаться. Джеф наконец стал это понимать.

Он все еще надеялся, что ребенок заполнит пустоту в жизни Трейси так, как страсть к истории и антиквариату заполнила пустоту в его жизни. Они с новыми надеждами пошли на ЭКО. Но первая попытка провалилась. За ней последовала вторая. Джеф мог только беспомощно наблюдать, как мрачная печаль в душе жены все разрастается, словно опухоль, и ничто не могло ее остановить.

Джеф пытался излечить Трейси своей любовью. Старался приходить домой пораньше. Увез ее на романтические каникулы, постоянно преподносил подарки: старую картину маслом с видом квартала Нового Орлеана, где выросла Трейси, прекрасную книгу в кожаном переплете по истории фламенко, танца, во время которого Джеф и Трейси влюбились друг в друга, пару гагатовых серег с побережья Уитби, где они однажды провели уик-энд и где Трейси была потрясена дикими безбрежными пустошами.

Трейси была тронута его вниманием, но грустить не перестала.

– Похоже на депрессию, – робко предположила Ребекка, когда Джеф изливал ей душу за чаем в музейном кафе. – Она ходит к кому-нибудь?

– Ты имеешь в виду психотерапевта? Нет. Трейси не верит во все эти штуки.

– К несчастью, душевные болезни – реальность, верим мы в них или нет, – сказала, вздохнув, Ребекка. – Ей нужно с кем-то поговорить. Это непременно поможет.

– Она всегда может поговорить со мной, – с отчаянием в голосе возразил Джеф.

– А вдруг есть что-то, о чем она не может говорить с тобой? – Ребекка потянулась к нему, сжала его руку.

Ребекка Мортимер пыталась не увлечься Джефом. Это было бы непрофессионально. Совместная работа в течение нескольких месяцев сделала их более близкими. Его чудесные серые глаза, смоляные кудри, а также неизменное дружелюбие и теплый заразительный смех покорили ее. Как ужасно быть женатым на ушедшей в себя, депрессивной женщине, которая презирает работу мужа и отталкивает его эмоционально! Будь у Ребекки такой муж, как Джеф, она обращалась бы с ним, как с королем.