Сицилийский клан - [21]

— А как же премия, господин комиссар? — вопрошала хозяйка кафе, которую Сериски вежливо, но настойчиво подталкивал к выходу.

— Пока еще мы никого не арестовали, — с утомленным вздохом отвечал ей Ле Гофф.

Чтобы сразу отделаться от настойчивой женщины, он добавил:

— Сериски, проводите этих господ. Постарайтесь, чтобы они не столкнулись с Элианой или владельцем гостиницы. Никто не должен знать, откуда к нам поступил сигнал.

Его слова попали в цель. Гектор, с ожесточением чесавший отросшую за ночь на подбородке щетину, повернулся к своей подруге:

— Хватит попрошайничать. Пойдем. Господин комиссар прав. Если Элиана или Поль узнают, что это ты позвонила в полицию, мы можем сразу закрывать наше заведение.

Едва несчастные создания скрылись за дверью, Ле Гофф открыл окно, чтобы избавиться от табачного дыма, густой пеленой висевшего в комнате. В его лицо подул свежий весенний ветерок. Как часто бывает в это время года, погода внезапно переменилась, и на смену тучам пришло голубое небо. Комиссар полной грудью вдохнул чистый воздух и, вернувшись к столу, включил электробритву. Потом он уселся перед картиной, изображавшей Дон Кихота — подарком матери, которая часто говорила, что он воюет с ветряными мельницами — и задумался.

За стеной раздавались голоса Тупира и пришедшего ему на подмогу Жибо, наседавших на задержанных налетчиков и до сих пор не преуспевших в своих попытках склонить их к откровенности. Конечно, в прежние времена эти паршивцы давно бы во всем признались. Тогда полицейские работали грубо. Теперь методы изменились. Сыщики новой формации, подобные Ле Гоффу, для раскрытия преступлений использовали преимущественно собственные мозги, а не кованую обувь, как их предшественники. В уголовной полиции все было поставлено по-новому, и, если верить статистике, результаты были даже лучше, чем прежде.

Комиссар нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

— Рондье, мне нужно, чтобы через десять минут все сотрудники бригады собрались в конференц-зале. И те, кто дежурили ночью, и те, кто только что пришли. Сообщите начальникам служб, что я приглашаю их тоже. Пусть пока никто не выезжает на задание.

Он закурил и бросил спичку в пепельницу, на которой был выгравирован его девиз: «Тот, кто сомневается в успехе, уже проиграл». Потом, в очередной раз пролистав дела и позвонив домой, чтобы узнать о самочувствии малыша, вместе с Тупиром отправился в конференц-зал.

Несмотря на утренний час, большая часть кресел оказалась занята. Комиссар пожал руки своим коллегам из полиции нравов и поднялся на эстраду, где стояла черная доска с прикрепленными к ней двумя увеличенными портретами Муша. На одном из них, сделанном сразу после снятия отпечатков пальцев, он выглядел свирепым, как всегда бывает с людьми на фотографиях из уголовных дел. Второй портрет был нарисован художником со слов свидетелей с улицы Блондель. Убийца был изображен в очках, в баскском берете и с усами. Казалось очевидным, что это один человек. Однако тот, кто столкнулся бы с Мушем на улице, мог его и не узнать. Ле Гофф с трудом сдержал зевок, взял указку и, прикоснувшись ею к первому портрету, начал:

— Вот Сарте, каким мы знаем его все. Именно таким благодаря газетам он стал известен публике.

Указка переместилась.

— А вот каким его видели вчера вечером. Сейчас наши службы занимаются размножением…

Он замолк, потому что в зал вошел начальник уголовной полиции и остановился, прислонившись к дверной раме. Некоторые из сидевших встали, но он жестом попросил их не беспокоиться и одновременно сделал Ле Гоффу знак, чтобы тот продолжал сообщение. Комиссар кивнул и возобновил прерванную речь:

— Таким образом, каждый из нас получит новый портрет убийцы. Мне хотелось бы, чтобы поиски велись в тайне. Поясню, что я имею в виду…

Он положил указку на стол и оперся на него рукой.

— Если мы передадим это изображение прессе, в случае удачи нам могут сообщить, где скрывается Сарте. Однако уверенности в этом нет. Можно, однако, ручаться за то, что, увидев в газетах свой портрет, составленный по описанию, он снова изменит внешность, и наши шансы поймать его уменьшатся. Я задаю себе вопрос…

Комиссар остановился, в нерешительности кусая губы.

— Какой вопрос, Ле Гофф? — подбодрил его начальник полиции.

— Я спрашиваю себя, видел ли его вообще кто-нибудь, кроме наших вчерашних свидетелей. Теперь мы знаем точно: кто-то помог Сарте бежать. И эти же сообщники вполне могут сейчас его укрывать, так что ему не нужно напрасно показываться на улице. Именно поэтому нам и следует затаиться. Не будем ничего сообщать прессе. Пусть у Муша возникнет ощущение относительной безопасности. Я рад был удостовериться, что он еще не покинул Францию. Пусть он и дальше остается в стране, и в конце концов мы его возьмем. Мы будем действовать втихомолку. Территориальная полиция будет прочесывать дом за домом каждую улицу, жандармы — каждую деревню. Не забудем при этом, что Сарте помешан на рыбалке.

Ле Гофф кивком ответил на одобрительный жест своего начальника и продолжил:

— Кроме того, мы выяснили, что у тех, кто помог ему бежать, есть фокстерьер по кличке Салями.