Сицилия. Сладкий мед, горькие лимоны - [26]

На рынке я наблюдал и выразительные жанровые сценки, подобные тем, которые изобразил на своих картинах Ренато Гуттузо: беззубого мужчину, разложившего предназначенные для продажи пучки ароматного сушеного майорана прямо на капоте своей машины; весьма фривольное заигрывание пышногрудой молодой блондинки с мужчиной средних лет в синей бейсболке, которому она передавала дыни; соревнование по борьбе между двумя седовласыми женщинами, колесные сумки которых столкнулись и сцепились; маленького мальчика, сновавшего между прилавками и жонглировавшего фиолетово-черными баклажанами.

По мере того как шло время и солнце припекало все сильнее, запахи, которыми был пропитан рынок, становились ощутимее и соблазнительнее: в воздухе витал острый аромат олив (черных, зеленых, олив, очищенных от косточек и фаршированных перцем, маленьких, сморщенных и величиною с садовую землянику, олив, приправленных розмарином, чесноком, лимонной цедрой и майораном). К нему примешивались запахи дико растущего орегано, пучки которого лежали прямо на мопеде; базилика, дикого фенхеля и чеснока, сплетенного в замысловатые косы. Все это дополняли ароматы соленых анчоусов, персиков и клубники, рыбы и благоухающих сыров. Один запах словно вился вокруг другого, они то смешивались, то снова разъединялись, но всегда были опьяняющими.

Здесь я увидел нечто такое, чего прежде никогда не встречал: свежий турецкий горох, похожий на мозговой, в виде коротких, толстых стручков, на стеблях, на которых они выросли; и длинные, серовато-зеленые, остроконечные огурцы, свернувшиеся в спираль и похожие на змей. Ничего подобного в английских супермаркетах не найдешь: слишком странное зрелище, да и залаять такой огурец в полиэтилен невозможно. И еще одна диковинка: то, что я принял за маленькие сухие артишоки, на самом деле оказались большими шишками чертополоха, аккуратно упакованными в коричневые бумажные мешки.

— Что вы с ними делаете? — спросил я мужчину, который продавал их.

Его лицо напоминало проколотый футбольный мяч. Он что-то ответил мне на диалекте, но я не понял и переспросил. Он попытался еще раз. Безуспешно. На помощь ему пришел друг. Мое замешательство лишь удвоилось: к непониманию добавилось смущение. Потом мне пришлось притвориться, что на меня снизошло просветление, и сказать, что я — турист, поэтому, к сожалению, мне негде приготовить этот уникальный деликатес.

Вокруг меня голоса торговцев завывали подобно муэдзинам, призывающим верующих на молитву; сливаясь, слова превращались в единый звук, который попеременно то взлетал ввысь, то падал. Возможно, это эхо мусульманского мира было не случайным. Сицилийская жизнь пронизана арабской культурой: она нашла свое отражение в названиях — в том числе и Кальтаниссетты, которое происходит от арабского «калат эль ниссат», что значит «замок молодых женщин»; в языке, в отношении ко времени и в сицилийской кухне. Многие из тех фруктов и овощей, которые продавались на базаре — апельсины, лимоны, баклажаны, — а также рис обязаны своим появлением на острове сельскохозяйственным приемам, привезенным сюда арабами. Однако арабское влияние не ограничилось их выращиванием, оно распространилось и на приготовление пищи. Специи и их применение, шербеты и мороженое, сладкая выпечка, приготовление пищи над огнем на шампурах, глубокое прожаривание овощей и их фаршировка — все это наследие арабской кухни.

— Как дела? — поинтересовался я у торговца фруктами, у которого купил килограмм пушистых желтых персиков, привезенных из Риберы.

Упоминание географической принадлежности имеет определенный смысл: персики их Риберы славятся своим качеством, а эти были первыми в сезоне.

— Хорошо, — бодро констатировал он. — Сейчас многие делают покупки в супермаркетах, это верно, но я зарабатываю вполне прилично. Да, богатым себя не назову, однако ж и не голодаю.

Я зашагал прочь, чувствуя, как по моему подбородку течет пронзительно-сладкий персиковый сок. Я сожалел лишь об одном: о том, что не могу вернуться домой, нагруженный пакетами, тонкие ручки которых врезаются в пальцы, с предвкушением восторга от тех блюд, которые приготовлю себе на обед.

* * *

— Ах, нынче рынок не такой, каким был прежде, — сокрушался Паскуале Торнаторе, маркетолог, любитель хорошей кухни и музыки и патриот Кальтаниссетта.

Будущее рынка волновало его.

— Молодые люди больше не ходят туда за покупками. Сколько молодых лиц вы там видели?

Было время обеда, и мы сидели за столом в просторной квартире, в которой он жил со своей женой. Супруги много работали, и в тот день они готовили на стол точно так же, как и обычно: быстро, но без суеты. Тарелка местной салями; паста с баклажанами и чесноком; сыр, фрукты и по стакану вина каждому — вот и все, однако качество продуктов вызывало восхищение. И, помимо прочего, это была «правильная» еда, приготовленная, как говорится, с нуля и съеденная во время приятной беседы, а не какая-то там закуска, наскоро проглоченная в молчании в перерыве между заседаниями.

Я ответил ему, что видел на рынке людей разного возраста — и молодых не меньше, чем пожилых, — и что большинство торговцев показались мне вовсе не старыми. Во всяком случае, они были моложе меня.