Несколько минут уходит на всё, ставлю на кровать чемодан и пакет. Пора ребят подкормить, налаживать контакт. Кнут уже был, теперь время пряника.
– Поскорее бы ужин. – похлопал по животу коротко стриженный блондинистый малый, как будто подслушав мои мысли – Жрать охота.
– Савва, тебе бы только требуху баландой забить. – неприятно улыбнулся последний персонаж, обычного телосложения мужичок, лет за сорок, с залысиной на светлой голове.
– Как звать-величать? – поинтересовался у последнего неизвестного мне персонажа.
– Зови Добрым. – фыркнул он.
– Пусть будет так, – соглашаюсь я – Серый, а у вас есть на чём еду приготовить?
– Есть самопальная конфорка, – смотрящий сидит на своей кровати, частично опять уйдя в нирвану – Но только на ней готовить можно только после десяти вечера. Иначе в глазок увидит шароха и заберёт.
– Шароха?
– Надзиратель, он же шароха, – видя моё недоумение, уточняет – Шарохается по продолу, смотрит в камеры. Если увидит чего запрещённого, то выбьет с хаты.
– Жаль конечно, – рассматриваю в своих запасах макароны и рис – Ну да ладно. Парни, а давайте организуем внеплановый перекус? Если за, то помогите донести.
Вадик с Саввой тут же оказались рядом, с огромным энтузиазмом выступив в роли добровольных грузчиков. Лёха с Никитой занялись готовкой бутербродов на всех. Без дела остались Жирный с другом Витей, и Добрый, который совсем не добрый. Надо будет выяснить, кто ему дал такое погоняло. Может как раз оказаться из той серии, когда огромных парней кличут Малышами.
Серый вместе с Вадиком успели составить «курсовку», записав в неё мои данные. Как пояснили они мне, она отправляется по всей тюрьме через кабуры, чтобы поставить в курс арестантов, что в нашу хату заехал такой-то человек. И если всё нормально, то курсовка вернётся с подписью от каждой камеры. В том случае, если кто-то знает грехи за человеком, то в вернувшейся курсовке будет и это отмечено.
Я заинтересовался, что за кабуры такие. Вадик нырнул под шконку и показал круглое отверстие в стене, уходящим в соседнюю камеру. При мне завернул курсовку в тряпочный вытянутый мешок, который назывался «кишка», стукнул в стену три раза. Дождавшись отклика, запихал кишку в дыру, чуть большую по размеру чем его рука.
По словам Вадика, есть кабура и в левой стене. Бывают они и в полу и на потолке. Но сверху находится женский этаж, и есть заперт на кабуру с ними. На мой закономерный вопрос, что прям никакого контакта с бабами не поддерживаете, он немного смущаясь, рассказал что ночью женщины спускают по коню записки. На последний мой вопрос, что такое конь, он молча вытащил из мешка свёрнутую самодельную верёвку. Верёвка и есть конь, получается.
Несколько минут весёлого ожидания, и железный стол был заставлен яствами. Электрический чайник наполнен заново водой и включен. На всех за раз кипятка не хватило. Витя с Добрым тоже подошли к столу и взяв по паре бутербродов удалились восвояси. Жирный отказался, ну да ему и полезно.
– Руслан, от души душевно в душу, – прожевав бутер, произнёс Карман, на пике его сменил поевший и повеселевший Савва, прихлёбывая из кружки растворимый кофе и дымя сигаретой.
– Можно просто сказать спасибо, – добродушно улыбаюсь в ответ.
– В тюрьме спасибо не говорят, – ощерился недобро Добрый со своей шконки – Здесь тебе не воля.
– Странно, – почесал себя за ухом – С детства нас учили говорить как спасибо, так и пожалуйста. Чем эти слова плохи вдруг оказались? Спасибо вообще расшифровывается как Спаси Бог. Если это запрет, тогда зачем арестанты себе купола церковные набивают?
– Повторяю. Это тюрьма, забудь что было на воле. – добавил Добрый.
– Во как, – ухмыльнулся я в ответ – Как по имени тебя зовут, Добрый? Просто твоё поганяло тебе прям совсем не подходит.
– Валентин Добронравов, 44 года от рождения. – произнёс мужик – Но я привык к Доброму.
– Ах Валя, Валя, Валентина, – тихо пропел я – Ты красива как картина. Правда лысая чутка, но всё равно люблю тебя.
Парни, стоявшие у стола, захрюкали, сдерживая смех.
– У нас рОбот! – прокричал Савва.
Через мгновение заскрежетал запор, и дверь распахнулась. На пороге стоял надзиратель с открытой папкой. Глядя в неё он зачитал:
– Финк Алексей и Огнев Андрей. За передачей.
Дождавшись, когда названные покинули камеру и рОбот «заморозят». Я спросил у едоков:
– Парни, а вы что такие голодные? Мне не жалко, но не пойму, – показываю под стол, заставленный мешками, из которых торчат как консервы, так и сигареты с другими продуктами – У вас такие запасы, а вы баланду ждёте и курева нет на всех.
– Это на общее, – пояснил Серый, устроившись рядом на лавку – Раз в две недели приходят старшие и забирают.
– Да? И куда это дальше идёт?
– Подгон в больничку, на карантин, – начинает перечислять Серый – На лагеря, в карцер. Нуждающимся в камерах, когда нет ни курёхи, ни жратвы.
– Звучит неплохо, – согласно киваю я, и уточняю – Но странно. Был я на карантине, что-то не заметил никакого подгона. Парни при мне последний чай заварили, и папиросы курили. Так это всё их было. Из еды только баланда.
– Значит не успели занести, – пожал плечами Серый – Дороги не было, или смена была плохая.
