Сибирские полки на германском фронте в годы Первой Мировой войны - [6]

В РГВИА хранятся документы других полков, дивизий и корпусов Русской армии. До сих пор интерес к ним проявляли лишь немногие ученые и энтузиасты, о систематическом изучении и введении в научный оборот этого громадного по своим объемам массива исторических источников приходится только мечтать. Будем надеяться, что документы отечественных архивов будут оцифрованы и станут общедоступными. Однако нет твердой уверенности в том, что это станет возможным в ближайшей исторической перспективе.

Данная книга призвана не только рассказать о полковой истории, но и продемонстрировать возможности полковых архивов как особой категории исторических источников, которые дают представление о военных действиях полка, его повседневной фронтовой жизни.

Все даты приводятся согласно оригиналам, то есть по старому стилю. С февраля 1918 г. в Советской России был введен западный (григорианский) календарь: 1 февраля стало 14-м. На белом Юге продолжал сохраняться старый календарь, но вся остальная Россия приняла новый. Поэтому с февраля 1918 г. даты даются по новому стилю.

В документах часто встречается разное написание одних и тех же фамилий и названий населенных пунктов, к примеру: Сапрыкин-Саприкин, Кахиани-Кахияни, Ржакенский-Ржекенский-Ржаксенский, Резанов-Рязанов, Михелевич-Михалевич, Марцинаволя-Марцинволя-Маркцинволя-Маркцинаволля, Остров-Острово, Белобржеги-Бялобжеги-Белобжеги, Курианки-Кирианки, Радун-Радунь, Цу-Попроткен-Цу-Попродкен и т. п. В рукописных и плохо читаемых машинописных документах возможны различные прочтения названий. Часто их можно определить лишь предположительно, причем бывает непонятно, идет ли речь об одном и том же населенном пункте. В данном случае автор не ставил своей задачей достичь полного единообразия (что попросту нереально), чаще всего используется тот вариант, который употребляется в соответствующем документе. Когда есть неясность с написанием фамилии или географического названия после него ставится знак вопроса или в скобках даются другие возможные варианты.

Написание некоторых слов сохранено в том виде, которое имело место в документах и несет на себе отпечаток времени: цынга (цинга), хор музыки (полковой оркестр), гренадер (метальщик ручных гранат), охотники (добровольцы, разведчики), бивуак, бивак (лагерь, место привала), околоток, околодок (медпункт), заведывающий, фотографический снимок и т. п.

В полковых документах и тексте используются следующие сокращения:

Бвп – без вести пропавший;

Г.Д., Г. дв., Госп. дв. – Господский двор (усадьба);

ГК – Георгиевский крест;

Г.Л. – Генерал-лейтенант;

Г.М. – Генерал-майор;

ГМ – Георгиевская медаль;

ПЗБ – пехотный запасной батальон;

ПЗП – пехотный запасной полк;

РОКК – Российское общество Красного Креста;

с м. и б. – с мечами и бантом;

САК – Сибирский армейский корпус;

ССЗБ – Сибирский стрелковый запасной батальон;

ССП – Сибирский стрелковый полк;

ССД – Сибирская стрелковая дивизия;

ССАБ – Сибирская стрелковая артиллерийская бригада;

СМАД – Сибирский мортирный артиллерийский дивизион;

СТАД – Сибирский тяжелый артиллерийский дивизион;

ст. – степень;

стр. – стрелок;

ст.у.о., с.у.о. – старший унтер-офицер;

у. о. – унтер-офицер;

мл.у.о., м.у.о. – младший унтер-офицер.

Материалы из 3363, 3401, 2280, 2520 и других фондов РГВИА располагаются преимущественно в хронологическом порядке. Такой подход позволяет показать участие 29-го Сибирского стрелкового полка в Первой мировой войне начиная с получения телеграммы о мобилизации в 12 часов ночи с 17 на 18 июля 1914 г. (в ночь на 1 августа 1914 г. по новому стилю) и заканчивая последним по времени сохранившимся в полковом архиве приказом № 1012 от 30 ноября 1917 г.

Главной целью автора было не переписывание архивных документов, а сбор и систематизация наиболее важных сведений об истории полка в годы Первой мировой войны. Документы одного и того же времени содержатся в разных делах, которые частично дублируют друг друга. Чтобы не перегружать текст объемным ссылочным аппаратом в начале каждого раздела указываются номера использованных при его написании дел и соответствующих фондов РГВИА.

Уже на начальном этапе войны документы свидетельствуют о недовольстве командования по поводу реакции солдат и офицеров на официальные церемонии, в том числе на царские смотры войск на фронтах. Зачастую не вызывали ожидаемого патриотического подъема и те подвиги, которые ставились в пример русским воинам официальной пропагандой. В одном из приказов командира 8-й Сибирской стрелковой дивизии говорилось: «Даже не могу найти объяснения такому гнусному явлению, что стрелки и артиллеристы отнеслись с таким безучастием к исключительным подвигам, о которых говорит вся Россия»[37].

Показательно, что в полковых архивах не нашли отражения примеры массового героизма русских солдат и офицеров. Создается впечатление, что у властей были свои герои: попавшие в плен, принявшие муки, пострадавшие за Веру, Царя и Отечество, не предавшие, не выдавшие военной тайны и затем спасшиеся чудом. Почему фронтовики отнеслись к ним без должного интереса и энтузиазма, только ли потому, что в их глазах само попадание в плен было поражением? И почему в число официальных героев не были включены защитники крепости Осовец (а она располагалась совсем рядом с районом действий 3-го Сибирского армейского корпуса), о героизме которых, о легендарной атаке отравленных газом русских «солдат-мертвецов», вселившей ужас в наступавшие немецкие полки, до сих пор более известно в Германии, чем в России? Только ли потому, что на их фоне позорная сдача куда более мощных крепостей по причине трусости и некомпетентности царского командования выглядели особенно наглядно? Или потому, что неизбежно вставал бы вопрос об ответственности того, кто назначал негодных генералов комендантами крепостей и на другие высокие должности?