Сибирские перекрестки - [160]

– А чем объяснить нападение?! Мы же их ничем не спровоцировали?

– Чудак! Они же староверы, раскольники! Скорее всего, беспоповцы – была у них такая секта. Жили в глуши, замкнуто, скрытно, боялись каждого нового человека. Мысль простая – раз пришел один, за ним придут другие. Надо убрать этого одного – так надежнее, спокойнее…

– Выходит, я не один такой! И в разных поколениях людей может повториться одна и та же ситуация?!

– Да, так! Знаешь, Семен, не придавай случившемуся большого значения, но советую туда больше не ездить. Вдруг «картинка» повторится, и твой дедуля начнет с того, на чем вы остановились. А во что все это выльется, одному богу известно! Пока, Семен! – хмыкнул приятель и бросил трубку…

С тех пор прошло несколько лет. Семен постарался убедить себя, что все случившееся с ними было простым наваждением. Но это не успокаивало, не рассеяло до конца его тревогу, а только привело к тому, что у него появилось постоянное чувство страха и навязчивого присутствия кого-то постороннего. Как будто кто-то все время стоит сзади за спиной, наблюдает и ждет, ждет своего часа, изредка напоминая о себе странными, непонятными явлениями, как было в тот раз, когда он остался один вечером дома. Жена с дочкой ушли в театр. Семен, проводив их, приготовил себе кофе. Затем, выпив кофе, он прилег на диван, укрылся одеялом и стал читать книгу… Вдруг в соседней комнате раздались шаги, послышался легкий скрип открываемой двери и кто-то вышел в коридор… Семен точно знал, что в квартире он один, окна закрыты, света нигде нет, кроме его комнаты, и что он с семьей живет на пятом этаже в современной железобетонной коробке, а сейчас на дворе начало двадцать первого века… Но тяжелые шаги приближались к двери его комнаты… Вот кто-то взялся за ручку двери и… Семен видит, как дверь медленно открывается в темноту коридора… Но там пусто!.. Никого нет!.. Семен в ужасе ныряет с головой под одеяло… Кто-то входит в комнату, идет к его дивану, подходит и останавливается… Семен, скорчившись, задыхается под одеялом и, не в силах больше вынести такую пытку, с криком сбрасывает с себя одеяло… В комнате никого нет!.. Дверь в коридор открыта!..

Он обошел всю квартиру. Никого. Только везде настежь распахнуты двери и… горит свет… Уснуть в ту ночь он не мог. Жене ничего не сказал. Но с тех пор для него началась бессмысленная бесконечная изматывающая гонка от чьего-то непонятного преследования.

* * *

Раздался сухой треск головешки в костре. И мы оба непроизвольно вздрогнули и с трудом подавили желание, чтобы не оглянуться.

У костра стало неуютно, но уходить из освещаемого им круга в темноту, к палатке, не хотелось.

Вий [46]

– В нашем деле главное – полевая практика, – бормотал Митюнин, наставляя своего молодого напарника и сдирая геологическим молотком слой мха и лишайника с громадного валуна, торчавшего из земли. – Ты этого еще не осознал, не знаешь…

Он очистил и осмотрел валун. Затем точно выверенным ударом молотка отколол с его ребра образец и протянул его Игорьку.

– На! Итак, это у нас одиннадцатый, – вслух говоря сам с собой, чиркнул он пометку в пякитажке.

Игорек сунул в геологический мешочек образец и бумажку с его номером, завязал мешочек и положил в рюкзак.

– Ну, пошли, – поднимаясь с коленей, сказал Митюнин. – Значит, говоришь, на третий перешел?

– Да! – с гордостью сказал Игорек.

Он был коллектором в полевом отряде Митюнина. Он закончил второй курс геофака и напросился на полевую практику в Сибирь, подальше от цивилизованных мест. И угодил сюда, в таежную глушь, где, как любил выражаться Митюнин, еще не стучал молоток геолога.

Они двинулись дальше, по нехоженой тайге, ориентируясь по компасу. Маршрут этот Митюнин наметил одолеть за день. Концы были длинными и пришлись на вершину хребта, где на поверхность выходили коренники.

– Василий Андреевич, а вы воевали? – спросил Игорек Митюнина, едва поспевая за ним с тяжелым рюкзаком.

Он вспотел, ему было несладко. Но Митюнин как будто не замечал этого, шел впереди с одним молотком и пустым рюкзаком. Игорек догадывался, что начальник испытывает его, поэтому тащился из последних сил и хорохорился, так как ему было стыдно оказаться слабаком. Митюнин был намного старше его. Прошло уже достаточно лет, как он закончил геофак, куда поступил после госпиталя, когда его списали из-за негодности к строевой службе в связи с тяжелым ранением. И хотя он завидовал однополчанам, дошедшим до Германии, но он оказался в некотором выигрыше перед ними. У него, когда те вернулись на гражданку, уже было за плечами два институтских курса. Совсем как сейчас у Игорька. Но разница в жизненном опыте между ними была громадной. Ко времени последнего раненая он командовал уже фронтовой разведротой, и на груди у него кое-что позвякивало.

– А как же! – откликнулся Митюнин. – Пятипроцентник я!..

Он усмехнулся и снисходительно окинул взглядом своего коллектора.

Игорек был белокурым, светлоглазым и сутулым. Из-под геологической куртки у него выпирали острые лопатки.

«Не отъелся еще», – молча добродушно усмехнулся Митюнин.

Он вспомнил, что таких же дали ему в роту, когда он вернулся снова на фронт после краткосрочных трехмесячных курсов из военного училища. И он стал ругаться с батальонным, чтобы тот подкинул ему из тех, которые прошли госпиталь, уже научены передовой не совать башку под каждую пулю. Но батальонный отказал, и ему пришлось возиться с ними. Правда, как он ни говорил им, ни вдалбливал, чтобы не выскакивали из окопа «дуриком» при первом крике «в атаку», а сначала бы пригляделись, как и где бежать, но ничего не помогало до первого боя, большой крови. После того уже взрослели, кто оставался жив…