Сибирская амазонка - [2]

— И то правда! Не «Взор», а «Вздор»! Надо бы Желтовскому подсказать, а то слишком жеманно его поносный листок называется. А «Вздор» — в самое яблочко! — Он посмотрел на пирожное и поморщился:

— Что-то мы с тобой совсем по-барски расселись, Алешка! Пирожные лопаем, чаи гоняем!

Того гляди, привыкнем отдыхать, а после ох как труднехонько будет к службе возвращаться.

Алексей рассмеялся:

— А мы еще и не отдыхали с тобой. — Он вытащил из кармана жилета часы и весело констатировал:

— Всего-то два часа в отпуске, а ты уже забеспокоился, как к службе приступать будем. Смотри, точно накаркаешь, и завтра пароход отчалит без нас.

Иван в деланом испуге замахал руками.

— Все, все молчу! — Но, отхлебнув пару глотков из чайной чашки, все же не выдержал и с сомнением в голосе произнес:

— Не верю я, Алешка, и все тут, что наконец-то смогу с удочкой посидеть, на хариуса поохотиться, а то и таймешонка поймать. — Он склонил голову к уху приятеля и таинственно прошептал:

— Знаешь, какая у меня мечта? Уже который год ее, как дитятю, вынашиваю? — Он обвел взглядом заговорщика зал, словно проверяя, не подслушивает ли кто. И когда Алексей навострил ухо, произнес и вовсе едва слышно:

— Тайменя хочу поймать! С меня ростом! Говорят, на Кызыре и побольше водятся, чуть ли ни с плоскодонку длиной.

— Тогда это уже не таймени, а крокодилы какие-то, — засмеялся Алексей, — и зубов у них, видать, не меньше, чем у акулы. Б-р-р! — Он повел плечами. — Какие страсти ты замышляешь, Иван? Лучше вон газетки почитай! В Америке подобный аллигатор двух фермеров в одночасье сожрал и не подавился.

— Все насмехаешься, да? — Иван с обидой посмотрел на Алексея. — А я вот намеренно газет читать не буду! В отпуске я или нет? — Он отодвинул пустую чашку и тарелочку с крошками от пирожного и приказал половому:

— Неси счет!

Пока Иван расплачивался, Алексей торопливо пробежал глазами газетные страницы, ничего стоящего внимания не обнаружил, поэтому быстро допил чай и поднялся из-за стола, не дожидаясь, пока приятель уличит его в чрезмерной медлительности. Он знал за собой такую слабость и старался не давать Ивану повода для очередного зубоскальства.

Они намеренно не взяли извозчика, ведь так приятно было пройтись по городу без определенной цели, без назойливой мысли, как убедительно составить рапорт, или отчитаться перед начальством за потраченные на доверенных людей деньги, или написать объяснение, почему жулик, за которым ты ходил целый день, улизнул от тебя самым непонятным образом.

Тартищев любил ясность во всем и терпеть не мог подобных казусов. И особо не выносил, если проштрафившийся агент не признавал своей вины, сваливая всю ответственность на непредвиденные обстоятельства или, того хуже, на сослуживцев.

С такими сотрудниками начальник уголовного сыска не слишком церемонился, расставался быстро и без всякого сожаления.

Приятели миновали несколько улиц и вышли к скверу возле здания нового театра, выстроенного Булавиным в подарок городу и в память примадонны Полины Муромцевой, погибшей от руки маньяка-убийцы в прошлом году.

Скверик был знаменит еще и тем, что рядом с ним располагался единственный в городе фонтан, возле которого не было стоянки извозчиков, поэтому в воздухе витали запахи свежескошенного газона и детские голоса. Ребятня визжала и хохотала, плескалась до одурения в крохотном бассейне, хотя вода в нем была ледяная и наполовину с мусором. Покрытые пупырышками тела, синие губы, перестук зубов — мальчишки, как воробьи, облепили чашу фонтана, пытаясь согреться Под палящими лучами июньского солнца.

— Слышь-ка, Алеша, давай посидим в тенечке, — расслабленно произнес Иван. Его худое лицо сильно раскраснелось. На лбу и носу выступили капельки пота. Он отдувался и беспрестанно вытирал пот носовым платком. Видно, давали о себе знать недавно выпитые пара стопок водки и горячий чай.

— Давай посидим, — покорно согласился Алексей. Ему и самому не слишком хотелось тащиться по пыльным, без малейшего присутствия зелени, улицам к управлению полиции за денежным содержанием и проездными документами, которые им обещали выдать к вечеру.

Мимо задумчиво продефилировал продавец сельтерской, а мороженщик принялся на все лады расхваливать свой товар.

Его расписную тележку сразу облепила детвора с медяками в потных ладошках, а Иван в очередной раз приложился влажным платком ко лбу и пожаловался:

— Не выношу жару! По мне лучше мороз! От него хоть под шубой спрятаться можно, а от жары и в кустах не укроешься! — Он сердито посмотрел на небо. — И что ж это солнце так жарит? Лето не успело наступить, а, гляди, вся трава уже пожелтела. Скоро опять тайга полыхнет, как солома! — И вздохнул:

— Никита, правда, сказывал, что в их краях подобной жары отродясь не бывает, и дожди в горах, почитай, каждый день идут.

Никита Шаньшин был атаманом казачьей станицы Пожарской и давним другом Ивана. Уже который год он приглашал Вавилова погостить в его краях, порыбачить или поохотиться, но Ивану все было недосуг: то Маша очередного сына рожала, то банда новая объявлялась, а то и с деньгами бывало туговато… Но в этот раз, кажется, все складывалось как нельзя удачно: Савва Андреевич на радостях, что убийца схвачен, а премьера в новом театре прошла успешно, лично вручил каждому сыщику, принявшему участие в поимке преступника, по двести рублей премии, да от губернатора досталось всем по сотне, да от Тартищева, как и обещал, по пятьдесят на брата.