Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии - [60]

Бывало, женщины в голос оплакивали трудную судьбу наших детей и осуждали нас за то, что мы притащили их с собой в Сибирь. Мою жену некоторые односельчане прозвали «женой декабриста», вспоминая восстание русских интеллектуалов начала XIX века. Царь сослал их в Сибирь пожизненно, и жены добровольно последовали за ними. Хотя моя жена и согласилась отбыть со мной срок в Сибири, она была не в особом восторге от нашего «отпуска». Ей выпало обеспечивать наш быт и работать домашней учительницей для нашего старшего, который помимо программы в русской школе должен был делать все задания по программе второго класса финской школы.

Жена ныла, что в Якутии у всех есть мнение по поводу воспитания детей, того, как себя вести, и даже по поводу внешнего вида. Нам говорили, что у наших мальчиков слишком длинные и непричесанные волосы, что им нельзя играть в лужах и кататься на перилах. Многие считали, что наши дети не умели вести себя тихо, ждать, стоять в очереди – что правда.

Самое частое русскоязычное слово ободрения тут – «нельзя».

Двое младших детей пошли в Тёхтюре в садик, но только через месяц после приезда, когда мы предъявили все необходимые медицинские справки. Они ходили в садик только утром, когда жена делала работу для Финляндии. Ничего, что только полдня, по деньгам это небольшие траты – всего 140 рублей в месяц за ребенка. Детский сад «Кэнчээри» («Новое поколение») – отполированный временем деревянный дом, дощатый пол, выкрашенный в поносно-коричневый цвет, был по-домашнему кривым. В детском саду не текла вода из крана, а вместо туалета – отдельная горшковая комната, там на полке аккуратным рядком стояли эмалированные горшки. Для мальчиков дополнительно предоставляли два больших ведра, чтобы писали стоя.

Детям пришлось туго – все вокруг тараторили на двух новых языках, на русском и на якутском. Языковое погружение оказалось не таким простым делом, как я думал. Младшие за короткое время в садике не успевали хорошо выучить ни один из двух местных языков, их словарный запас на русском состоял из отдельных слов типа «машина», «кушать» и «спасибо». И конечно, плохих слов, которым старшие ребята их старательно обучали. Воспитатели и даже другие дети говорили с нашими детьми на русском, а не на родном якутском, хотя наши дети не понимали ни того ни другого. В советское время русский язык был «международным языком общения», и эта установка, похоже, до сих пор в ходу. Дошкольники, деревенские ребята, выросшие в абсолютно якутоязычном окружении, на удивление хорошо говорили на русском. Наверное, это объясняется просмотром телевизора, и еще это язык игр, но родители и воспитатели, конечно, также склоняли их к изучению русского.

Наш садик трещал по швам: все группы заполнены донельзя. Нашего трехлетнего вначале определили в группу его возраста, но там ему совсем не понравилось, он плакал каждое утро, когда надо было идти в сад. Детей так много, что воспитатели не успевали успокоить плачущих, а только одергивали их: «Не плачь!» В конце концов наш малыш самостоятельно сбежал к брату в группу шестилеток, и тетушки, видимо, догадались, что так было лучше. Наш средний вначале был в восторге от того, что у него появились новые друзья по играм, но из-за незнания языка быстро сник. Когда в его группу пришел младший брат, они стали неразлучной бандой, которая не слушалась воспитателей (и, конечно, не понимала), пряталась от них и один раз даже сбежала из садика. Младший ревниво следил, чтобы никто другой не играл с его старшим братом.

В российских садиках детей прежде всего учат тихо сидеть и слушать. Это был бы неплохой навык для наших детей. Утро проходило в различных занятиях. На уроках рисования занимались точным срисовыванием с картинки. На уроке физкультуры маршировали и учились прыгать в длину. Причем один из воспитателей раскатисто смеялся над результатами трехлеток. Музыку вела опытная Александра, она учила детей танцевать под техно-поп и показывала трехлеткам портрет Моцарта, рассказывая, что это был известный немецкий композитор.

Но настоящая специальность Александры – игра на варгане. Варган, по-якутски хомус – инструмент, известный в разных странах мира, это маленькая железная пластинка, ее суют в рот и заставляют дрожать, оттягивая язычок. В Якутии это национальный инструмент, а тёхтюрский садик оказался детским садиком с уклоном на хомус. Дети учились сами бренчать на варгане, а потом, лежа на полу, успокаивались под завораживающие переливы обертонов магического инструмента во рту у воспитателя. Наш сын тоже легко извлекал из варгана звуки, некоторые ребята из садика умели производить на удивление многообразные звуковые ряды. Обучение игре на хомусе стало специализацией садика еще в 1980-х, но, к сожалению, это прекрасное хобби улетучивается, когда дети идут в школу.

На обед в садике обычно давали жидкий суп с лапшой, мясо, рис, макароны или гречку. Салат – это столовая ложка горошка или кукурузы из консервной банки или квашеная капуста. На перекус – сладкий чай с ломтиком хлеба или яблоко. Еду нельзя было брать самим, нельзя оставлять ее на тарелке, во время еды нельзя говорить. После еды дети полоскали рот фтором, и им давали истолченную таблетку неизвестно чего. Так же, как и наш школьник, малыши часто бежали домой есть, потому что в садике они были лишь полдня.