Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии - [26]

В сельской школе были свои плюсы: наш второклассник ходил в школу сам, а в городе нам пришлось бы его возить или провожать. В Якутске в классе 30–40 человек, и учатся они в две смены, а в сельской у сына 12 одноклассников. Школьное питание и кружки в сельской школе бесплатные, в отличие от города. Да и сама атмосфера сельской школы другая – все знают всех и даже знают их семьи. Я ни разу не видел физической агрессии или травли и чтобы дети одни болтались без дела, как бывает в Финляндии.

В школе ученики сидели за партами по двое, и сына посадили рядом с таким же гением математики – Колей. Атмосфера в классе спокойная, даже несколько сонная по сравнению с суматохой в хельсинкской школе. К учительнице обращались на «вы» и по имени-отчеству, но при этом большой дистанции в общении между учениками и учителем не было. Наша учительница – приятная молодая женщина. Однако первые несколько недель она была на больничном и вообще до конца года часто отсутствовала. Ей на замену поставили учительницу постарше. Ее основная нагрузка – домашнее обучение для 25 детей с инвалидностью, но из-за того, что надо было выйти на замену, инвалидов пришлось перевести на заочное обучение по скайпу. Это типичная якутская бабушка, или «эбе», она прямо говорила все, что думает. По ее словам, мы «мешаем учебному процессу», мы «бремя» и «наказание», которое свалилось ей на голову. Правда, спустя некоторое время она стала очень дружелюбной и даже отправляла мне мемы в Whatsapp.

Ее мучения можно понять: в классе сидел не только мой сын, но еще и я с ним.

Я вернулся на школьную скамью, потому что хотел на первых порах помочь ребенку. Нам обоим это давалось непросто: уроки шесть раз в неделю и на двух языках, бедный сын, он не понимал ни одного, а я – только один. За все время я так и не смог выяснить, является ли тёхтюрская школа официально русско- или якутоязычной. Все учебники написаны на русском и изданы в Москве, некоторые учителя на уроках больше говорили на русском. При этом между собой ученики и учителя общались на якутском, и многие учителя использовали в преподавании язык саха.

Якутия и Татарстан – редкие примеры регионов, где язык преподавания в школе может быть не русским. В тех же в финно-угорских республиках язык преподавания – русский, а родной изучается только как один из школьных предметов. В Якутии 40 % детей учатся в сахаязычных школах. Но политическая ситуация постепенно накаляется, и эти редкие школы родного языка стали вдруг для Москвы сучком в глазу. В августе 2017 года президент Путин издал указ, чтобы чиновники проверили, на каких языках ведется преподавание в школах страны и качество преподавания языка. Назначенный президентом прокурор республики проверил, не нарушаются ли в Якутии законы, связанные с преподаванием языка. Его выводы шокировали всех: оказалось, что в якутоязычных школах нельзя выбрать языком преподавания русский, что противоречило Конституции РФ![19] По всей видимости, в Кремле посчитали, что принудительная русификация с детского сада – единственный верный способ уничтожить слишком независимые, слишком прогрессивные малые народы России.

К счастью, сумасбродные решения на высшем уровне не сразу внедряются на местах. В программе второго класса много якутского языка и литературы – пять уроков в неделю, но все-таки это меньше, чем русского – его восемь. Уровень владения обоими языками у моего сына одинаково нулевой, однако руководство школы настояло, чтобы ему преподавали на русском, а от уроков якутского освободили. Русский язык сын учил потихоньку, в основном на собственном горьком опыте. Уроки языка и литературы были выше его понимания. На уроках русского среди прочего преподавали орфографию: какую гласную писать после шипящих согласных (!!) и какая разница между проверяемыми (!!) и непроверяемыми (!!) безударными гласными. Учительница вдалбливала детям слова из учебника: «Текст состоит из предложений, которые связаны друг с другом по смыслу, то есть общей темой. Тема текста – это то, о чем говорится в тексте. Название текста отражает его тему».

На уроках литературы читали поэзию: стихи крестьянского поэта Ивана Сурикова и дважды лауреата Сталинской премии Степана Щипачева. Даже я, прожив десять лет в России, не понимал всю эту архаичную высокопарную стихотворную лексику. А еще на уроке они учили пословицы: «Учение – свет, а неученье – тьма!», «Чтение – вот лучшее учение!», «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!»

Обучение, в отличие от Финляндии, было основано на заучивании наизусть или на повторении по образцу и гораздо меньше на обсуждении или на творческом подходе в решении задач. Я, конечно, не сидел с сыном за одной партой в Хельсинки, но тут, в углу российской школы, у меня иногда закрадывался вопрос: насколько вообще учителя заинтересованы в том, чтобы ученик что-то выучил? Или они просто механически из года в год крутят одну и ту же пластинку? Методика преподавания явно опирается на проверенную советскую модель.

В отличие от Финляндии в российских школах не гнушаются ставить оценки даже в начальных классах: за любое домашнее задание и работу на уроке получаешь цифру – оценку. Плохо учишься – останешься на второй год, с одним восьмилетним мальчиком в классе нашего сына такое случилось.