Сибирь 2028. Армагеддон - [24]

– Это рок-н-ролл, детка! – надсадно хохотал Дергач, притоптывая ногой и получая удовольствие от процесса. Мы не стреляли – трудно добавить что-то убедительное к работе пулеметчиков. Колонна втекала на улицу Станционную – довольно широкую, здесь было, где проехать. Крупные препятствия мы объезжали, на мелких – машину слегка подбрасывало. Начинался мертвый город, тотальное царство руин. Вдоль обочин проплывали выразительные горки кирпича и бетона, занесенные пылью за долгие годы – бывшие бизнес-центры, заводы, гаражи, автомастерские. К 2014 году на улицу Станционную по велению властей начали переносить центр деловой активности, дабы спасти город от транспортного коллапса. И, в целом, преуспели за два года, пока не пришел тот самый День Города. Железная дорога, проходящая справа, попала в эпицентр разлома и провалилась под землю – вместе с Западным вокзалом и тянущимися вдоль нее панельными высотками. Взамен железной дороги вырос протяженный вал с зубьями, напоминающими гребень крепостной стены. Что-то мелькнуло среди развалин – пробежало на четвереньках, юркнуло в щель. Пулеметчик было гавкнул, но передумал – не тот масштаб. Но оживился броневик, замыкающий колонну – вояки ударили из всех стволов и орудий. К сожалению (а может, к счастью), мы не видели, по кому они стреляют, и длился этот фейерверк недолго – оборвался так же внезапно, как начался. Комментарии в рации свидетельствовали, что ничего ужасного не стряслось – обычная профилактика. «Кретины, кончайте изводить боеприпасы! – лаконично послал в эфир Шульц. – Что, вчера душу не отвели?»

Колонна объезжала бугры на площади Энергетиков, вросшие в землю колонки взорвавшейся автозаправки. Под боком площадь Труда, но пришлось остановиться: с просевшего путепровода, в котором давно проделали брешь, снова что-то ссыпалось на проезжую часть. Ревел бульдозер, сдвигая ковшом обломки столбов и мостовых пролетов. Люди в колонне припали к амбразурам, следили за местностью. Снова вспыхнула стрельба – на этот раз из второго грузовика, парни обнаружили в центре площади чужаков. Там действительно кто-то сидел – убегали шустрые фигурки, билось пламя автоматных очередей. Жахнул ручной гранатомет – граната с шипением отмерила дистанцию и взорвалась в пяти метрах от гусеничного трака. Танкисты не стерпели такого унижения, заговорила ракетная система «Рефлекс-М», и вся центральная часть площади Энергетиков покрылась стеной разрывов, в которой вряд ли могло уцелеть что-то живое. И снова разорялся в эфире Шульц – какого черта, господа танкисты?! Это всего лишь форпост Юры Долгорукого, они всегда стреляют, даже если спят! Неужели трудно отнестись к этому гавканью, как к полету, скажем, шмеля? Ведь мы не претендуем на его земли! А если Юра осерчает, решит отомстить? У него ведь тоже в арсенале бронетехника! Нам нужна полноценная война?

Колонна устремилась в очищенную брешь, с хода промахнула площадь Труда, влилась в улицу Станиславского. В этой части города преобладали добротные дома сороковых, пятидесятых годов прошлого века. Они не падали, как панельные многоэтажки, а просто подпрыгивали, и с них осыпалось все «лишнее». Каркасы стояли – скособоченные, голые, покрытые метровым слоем пепла и пыли. Прибавить газу! – распорядился Шульц, и колонна побежала шустрее – мимо величественного монумента воинам-сибирякам, от которого остались величественные обломки, мимо сползшей в канализацию площади Станиславского. Справа остался родительский дом. На какой-то миг мне стало дурно. Вся жизнь, о которой я уже подзабыл, пронеслась перед глазами. От площади колонна двинулась прямо – в чем был резон: поверни она налево, к площади Маркса – центру левобережной части города – и надолго бы застряла в руинах тамошних торговых и деловых центров. Оживали пулеметы, но снова ничего серьезного – Шульц уже устал материться и костерить своих подчиненных. Не доезжая Станиславского жилмассива, который сполз с горки в разверзшийся на месте речки Тулинки каньон, колонна повернула налево и покатила по улице Немировича-Данченко, набирая скорость. Дома здесь были малоэтажные, на улицу ничего не падало, и трещины разломов обошли район стороной. Но на пересечении с Сибиряков-Гвардейцев, где высились головешки не только развалившегося, но и сгоревшего издательства «Советская Сибирь», снова пришлось остановиться. Рычал бульдозер, отгребая намертво сцементированные куски кладки, вращал устрашающим жерлом танк. Хорошо, что заметили, как подкрадываются «неизвестные». Еще бы немного, и могли проворонить атаку зараженных! Они подбирались со стороны уцелевшей пятиэтажки, где в лучшие годы размещался ресторан с душевным названием «Харакири», переползали, хоронились за вздыбленными пластами асфальта. А когда поднялись – дружно, с камнями и палками, с перекошенными орущими глотками – пулеметчики уже ждали. Свинцовый ураган сметал голодную толпу, расшвыривал тела!

С горелок издательства скатывалась еще одна группа противника, но и на правом фланге вояки не дремали – вбили их обратно в развалины. Я тоже стрелял, старался бить прицельно, дышать размеренно. Небольшая группа зараженных добежала до бульдозера (и что они увидели в нем вкусного?), оказалась в слепой зоне – а дальше было что-то потрясающее: двое или трое схватили в охапку своего товарища – точнее, подругу, и забросили на полтора метра вверх – на подножку кабины! Барышня была проворной, как обезьяна, она вцепилась в перила и ступени всеми конечностями, стала долбиться в бронированный корпус. Сообразив, что дело безнадежное, издала протяжный вопль и изобразила новый цирковой трюк – мелькнуло гибкое тело, затрепетали лохмотья – и в следующее мгновение она уже сидела на кабине в позе низкого старта! Все закончилось благополучно – мы ударили втроем из амбразур, сбросили бабу с «воза», нашпиговали свинцом ее друзей, но каков этюд! Видит Бог, с этими тварями лучше общаться из укрытия, чем на ровной местности…